Кремль сделал все, чтобы эти выборы стали самыми несвободными в постсоветской России. Александр Кынев — о возможностях, которые все-таки остаются у оппозиции

«Кто ест тёплый огурец?!» Говорим о еде: травмы, рецепты, традиции

У нас снова накопились вопросы к научному редактору «Медузы» Александру Ершову о ковиде. Например, почему чиновники за ревакцинацию, а ученые — не особенно?

Говорим с сыном бывшего хабаровского губернатора Сергея Фургала Антоном. Чтобы освободить отца из тюрьмы, он пошел в политику (и разругался с Жириновским)

Глава, в которой «Три мушкетера» с Боярским оказываются культовой, но не лучшей экранизацией Дюма

Впервые в истории премьером Японии может стать женщина. Ее зовут Санаэ Такаити — она как Тэтчер и Меркель одновременно, а еще любит рок, барабаны и мотоциклы

Похоже, что сейчас Россия может как никогда легко присоединить Беларусь. Почему Путин этого не делает?

Спецкор «Медузы» Ирина Кравцова съездила в Кемеровскую область, чтобы написать репортаж об убийстве двух десятилетних девочек. Вот ее рассказ об этих событиях

Русский язык во Франции. Что осталось от языка белой эмиграции? И почему «рандеву» и «вернисаж» здесь по-прежнему актуальнее модных англицизмов?

Исследователь Владимир Гельман написал книгу о том, почему в России не приживается демократия. Мы с ним поговорили. Потому что ну правда: почему?