Виктория Побединская

тическую дымку прижимаюсь щекой к его кожаной куртке и шепчу:

— Как же, твою мать, ты вкусно пахнешь, Ник.

И я ударила Ника по лицу.

Не знаю, откуда во мне взялось столько смелости, но когда я сделала это, он отшатнулся назад, совершенно ошарашенный. Общий шум и гомон стих. Происходящее напоминало взрыв, разносящий безмолвие все дальше и дальше от эпицентра, в котором находилось двое. Тишина летела от одного к другому и стала такой пронзительной, что можно было услышать, как ветки бьются в окно. Вся школа задержала дыхание в ожидании, что же ответит Ник.

Ладони его были сжаты в кулаки. Он наклонился вперед, сверкая глазами, схватил мое лицо двумя руками и поцеловал. Я так испугалась, что просто застыла на месте. А потом поняла, этот идиот украл мой первый поцелуй перед всей дурацкой мальчишеской школой.

Ник хватает меня за руку и, выкрутив, заламывает ее за спину. В следующий миг я уже чувствую холод металла, приставленный к голове.

— Только дернись, Рид, и я спущу курок, — тихо произносит он, глядя на Шона, и обхватывает меня второй рукой под горлом.

— Ублюдок, — рычу я, вцепляясь пальцами в его локоть.

— Я ничего тебе не сделаю, — говорит он так тихо, что я не уверена, не плод ли моего воображения этот голос. Прикрываю глаза, стараясь успокоиться, и медленно вдыхаю наэлектризованный воздух.

И это было так горячо и так распутно. Практически секс в вертикальном виде.

– Секс и танцы – одно и то же, – как‑то пошутил Хит на одной из репетиций, – просто замешены в чуть разных пропорциях

Нет ничего в этом мире более ценного, чем сами люди