Бакуко

В тот же миг шрам дернуло так сильно, что Гарри на миг перестал видеть. Эта была точечная боль: как выстрел. Гарри прикрыл глаза, чувствуя горячую ладонь между лопаток — и чужую злость, наполняющую его. У этих эмоций был вкус, и он ничем не отличался от того, что заставлял его ощущать Волдеморт.
— Профессор, вы в порядке?
— Да-да, — Гарри улыбнулся ему. — Мне нужно идти. Приятного аппетита.
Орион не казался убежденным, но он не мог остановить его. Гарри направился к столу преподавателей: краем глаза он видел, как Реддл наблюдает за его движением. Его жаждущий взгляд был ярким и пронзительным, требовательным — он не должен был принадлежать маленькому мальчику.

— Мистер Поттер, — Том сделал еще один шаг, и на его лице появилось странное выражение. Он смотрел так отчаянно, так жадно и так доверчиво, что сложно было поверить, будто это тот же Том Реддл, который пугал Альфарда своим

Реддл бы ничего ему не сделал рядом с кабинетом директора, и он ничего не мог…
— Не смей ходить за нами, — приказал Реддл и отправился вслед за Поттером.
И Альфард послушался.

Он ощущал его приближение, и он хорошо помнил взгляд, которым Том смотрел в спину мистеру Поттеру. Это был взгляд человека, у которого из рук вырывают нечто ценное, нечто… принадлежащее только ему.

Я не знаю, — Том вскинул на него глаза. Они блестели, и мальчик в любой момент мог расплакаться. Гарри замер, обезоруженный слабостью на его лице и тем доверием, что Реддл внезапно оказал ему, появившись в таком виде. Он просто смотрел, не зная, как подступиться к нему.
— Не знаешь?
Том покачал головой. Он потер глаза и шмыгнул носом.
— Я просто… не мог вам сказать.
— Том, — Гарри беспомощно протянул к нему руки, желая коснуться напряженных плеч, но Реддл воспринял его жест по-своему. Он резко шагнул вперед и прижался лицом к его груди, крепко ухватив за свитер. Он дрожал, и Гарри стоял, пораженный и растерянный. По его спине пробежали мурашки, и он с трудом поборол желание оттолкнуть его.
Он вновь подумал о Волдеморте, о монстре, который прижимал его к памятнику и размазывал кровь по его лбу. Сейчас он — тот же человек — обнимал его.
— Пожалуйста, не прогоняйте меня, —

— Обещаю, — его ладонь чуть дрожала.
— Обещаю, — Гарри пожал его руку. Шрам вновь кольнуло, но он откинул это чувство прочь. Том крепко стиснул его пальцы, прежде чем отпустить.
На миг воцарилась тишина. Реддл без всякого смущения разглядывал его, а Гарри метался между желанием наблюдать за его реакциями и стыдливо прятать глаза. За их разговором он и забыл о том, насколько неправильной была вся эта ситуация. Он не был преподавателем, но на нем лежала такая же ответственность, и он не мог потакать желаниям студента. И все же…

— Я купил его только вчера, — сказал Гарри и вдруг смутился. — Вообще-то я купил его для тебя. Поэтому не стал сам называть.
— Для меня? — глаза Тома сделались такими же круглыми, как у совы. — Вы дарите мне сову?
— Я помню о нашем разговоре, — Гарри поглядел в окно. Отсюда было видно только лес. — Раз ты не можешь остаться на лето, я подумал, что возможность писать письма тебя немного приободрит. Я напишу указание от имени школы, чтобы тебе позволили оставить сову, и если вдруг что-то случится или ты испугаешься, ты можешь прислать весточку. Сейчас опасное время, и кто знает, как будет развиваться война.
Том смотрел на него, и с каждой секундой все больше нежности появлялось на его лице. Он опустил руку, словно резко ослабнув, и неясыть упорхнула. Том шагнул вперед: он прижался лицом к плечу Гарри и застыл. Отчего-то в этот миг он вовсе не показался Гарри крошечным и хрупким, как было в тот раз, когда Том обнимал его около камина: он едва ли мог измениться за такое время, но сейчас его движения не были полны лихорадочной тревоги, он был твердым, как скала. Его дыхание касалось груди Гарри прямо около сердца.
— Я не хочу уезжать из

Ему так и не удалось побеседовать с Гермионой: Том не хотел их покидать, и он все время был где-то поблизости. Периодически Гарри ловил его непонятный, но внимательный взгляд — Том улыбался ему, склоняя голову набок, как птичка.

Пойдем, — Гарри взял его за руку, не обращая внимание на то, как Реддл уставился на него. — Мы полетим в Дырявый котел. Надо только спрятаться где-нибудь.
Он повел Тома в темный переулок. Тот послушно следовал за ним, крепко сжимая его пальцы. Если бы кто-то увидел их сейчас, он бы точно заподозрил, что тут происходит что-то неладное: парень со старой метлой в руке тащит ребенка в непроглядную темень…
Спрятавшись от любопытных глаз, Гарри достал волшебную палочку.
— Вот как мы поступим, — сказал он растерянному Реддлу. — Мы сядем на метлу, а потом я наложу на нас заклятие невидимости. Надеюсь, метла нас выдержит.
Том кивнул, не отрывая взгляда от его лица. В полумраке сложно было понять, что он чувствует, но Гарри отчего-то был уверен, что сейчас мрачные думы Тома улетучились. Реддл держался за него крепко и уверенно, и его взгляд — он прожигал насквозь.
Гарри сел на метлу, и прежде чем он по

понял, что сейчас произойдет, Том сел позади него и крепко обхватил его за пояс. Гарри ощутил, как он прижался грудью к его спине. Горячее дыхание опалило его плечо, а руки стиснули его рубашку на животе. Это было, пожалуй, довольно неудобно, но Гарри не стал ничего говорить: если Реддл все еще волновался и нуждался в чужих прикосновениях, он не мог разбивать его сердце. Гарри поднял палочку и наложил на них чары: метла под его пальцами пропала, и это было хорошим знаком — по крайней мере он смог сосредоточиться.
— Держись крепче, — сказал он. Том промолчал, только вцепился в него сильнее.
Полет был ужасен. Метла двигалась еле-еле, иногда петляла, тряслась… Гарри отбил себе всю задницу, и ему страшно было представить, как себя чувствовал Том: его должно было трясти даже сильнее. Но мальчик ничего не говорил, обнимал его до боли и горячо дышал в плечо.
Когда впереди показались знакомые места, Гарри едва не закричал от радости. Он заприметил место между домами, где можно было приземлиться, и направил метлу прямо туда. Стоило под ногами оказаться твердой поверхности, Гарри вздохнул с облегчением — это был один из самых ужасных полетов в его жизни.
Том отпустил его. Гарри снял чары невидимости и ужаснулся: мальчик был весь красный. Румянец на его щеках был таким жгучим, что казалось, что Том сей