Жауме Кабре

Дожив до своих лет, я начал понимать, что важнее не сами вещи, а те фантазии, которые мы с ними связываем. Именно это и делает каждого из нас личностью.­

Отец Фалуба говорил нам, что люди живут не в стране, а в языке. И что, оживляя мертвые языки

Ни один механизм не застрахован от попадания какой-нибудь ничтожной песчинки.

Счастье все­гда там, впереди, рукой подать, но никак не дотянуться; наверняка никому никогда не дотянуться

Ад всегда наготове и только ждет момента, чтобы войти и поселиться в нашей душе.

Это еще Гёте сказал. Персонажи, которые пытаются в зрелости осуществить желания юности, идут неверной дорогой. Для тех, кто не узнал или не познал счастья в свое время, потом уже слишком поздно, какие бы усилия они ни предпринимали. В любви, возвращенной в зрелые годы, можно найти самое большее с нежностью исполненную копию былых счастливых моментов.

— А преступление во имя Бога? — вмешалась Сара.
— Это преступление немотивированно, но обеспечивает иллюзию алиби.
— А преступление во имя свободы? Или прогресса? Или во имя будущего?
— Убивать во имя Бога — то же самое, что убивать во имя будущего. Когда оправдание идет от идеологии, сопереживание и сострадание исчезают. Тогда убивают бесстрастно и совесть остается в стороне. Как при немотивированном убийстве, совершенном пси­хопатом

С возрастом, размышляя о жизни или принимая решения, я привык опираться, словно на костыли, на смутные представления, почерп­нутые из разных книг. Однако вчера — во вторник, ночью, — пе­режидая дождь по дороге от Далмау, я пришел к выводу, что эта ноша только моя. И все успехи, равно как и ошибки, мои, и только мои. И отвечаю за них — я. Мне потребовалось шестьдесят лет, чтобы осознать это.

Зло. Почему твой Бог его допускает? Он не искореняет зло, Он ограничивается тем, что наказывает злодея вечными муками. Почему Он не искореняет зло? Ты можешь ответить?
— Ну... Он... Бог уважает свободу воли человека.
— Это тебе внушили хитрые священники, потому что сами не могут объяснить Его попустительство злу.
— Злодей будет наказан.
— Очень здорово, а сначала совершит все свои злодеяния.
— Я не знаю, Адриа. Да чтоб тебя, не могу я с тобой об этом разговаривать. Я не могу доказать, ты знаешь... Я просто верю, и все.

Ни один механизм не застрахован от попадания какой-нибудь ничтожной песчинки.