Mouru

. Когда к Юнги снова возвращается дар речи, его голос звучит настолько пробирающе и беспомощно, что у Чимина слабеют коленки: — Бля-а-адь. Крошка, я же из тебя всю душу вытрахаю

. Всё. Финита, блядь, ля комедия, третий акт марлезонского балета, светлая память сладенькой попке Пак Чимина: последняя связная мысль в голове Мина Юнги исчезает с издевательским лопающимся звоном.

— Ну что, куколка, прокатимся?

— Или что? Без обращения «господин» у тебя не стоит?

Но знаешь, что у нас есть? Твой психологический портрет.

— И что тебе даст этот портрет, художник ты ебучий?