Майкл Бут

Если люди привыкли иметь дело с 200 000 озер, с зимами, которые длятся по восемь месяцев, то русские для них – ерунда. Я назвал бы это расчетливостью, неким инстинктом выживания. Финляндизация[83] для меня позитивное слово, потому что это был единственный способ справиться с ситуацией».

«Никто не чувствовал себя жертвой, – согласна Колбе. – Нас не оккупировали, и это была наша заслуга».

В Рейкьявике значительно выросла преступность. В домах стали устанавливать сигнализацию. Кто-то поджег парламент и побил в нем окна. Людей захлестывал гнев. Это было похоже на всеобщую депрессию – многие просто не видели выхода, теряя свои машины, работу и дома. Я знаю тех, кто находился в ужасном состоянии. Я сам должен пару миллионов, и на меня это сильно давит

В этот день исландская полиция применила слезоточивый газ впервые с 1949 года, когда происходили массовые протесты против вступления страны в НАТО

В XIII веке уставшие от невозможности себя контролировать исландцы попросили вмешаться норвежцев. Тамошнему королю Олафу кое-как удалось обратить их в христианскую веру, хотя в лучшем случае они лишь вяло участвовали в ритуалах.

В пересчете на душу населения исландцы покупают больше книг, чем кто-либо еще в мире

Прежде чем высказаться по какому-нибудь дискуссионному вопросу, они стараются понять позицию другой стороны… Шведы очень подробно обдумывают, что, как и когда сказать, какую это может вызвать реакцию и т. п., прежде чем открыть рот – если они вообще решатся это сделать

Боязнь выглядеть смешно находит отражение в одном из главных слов, используемых шведами для самоидентификации: duktig, в буквальном переводе – «толковый».

Легенда гласит, что когда вежливые и милые викинги пускали по кругу рог с медовухой, следовало пить из него в меру, так чтобы хватило следующим товарищам (а после всем вместе пойти поотрывать головы каким-нибудь монахам).

Для более ясного представления о масштабе этого богатства можно сказать, что Норвегия могла бы без особых усилий дважды выплатить весь внешний долг Греции.

На самом деле в то время просто никто не верил, что в Северном море есть нефть, а если есть – что ее можно достать. Так что датчане предпочли не ссориться с норвежцами из-за какого-то шельфа: права на рыбный промысел были куда важнее.