Firin_Ram

это неправильно – неправильно, твержу себе я, потому что знаю, что каждому из нас присуща природная стыдливость. Мы кутаемся в шмотки не просто так: нами движет потребность прикрыться, заиметь хоть какой-то барьер между собой и другими людьми.

сквозь эту трепетную, врождённую негу проступает непостижимая обречённость. Его красота — печальная, если можно так выразиться. Красота выстраданная, красота, данная в наказание, а не в избавление.

сквозь эту трепетную, врождённую негу проступает непостижимая обречённость. Его красота — печальная, если можно так выразиться. Красота выстраданная, красота, данная в наказание, а не в избавление.

— Правила просты. Каждый из нас задаёт десять вопросов. Отвечать нужно только правду. Если не хочешь или не можешь дать честный ответ – получаешь штрафной вопрос от оппонента.
— Какая-то бессмысленная игра, — немного расслабляюсь я. – В чём же выгода?
— В информации, — пожимает он плечами. – Разве нет?
— Допустим, — уступаю я и добавляю иронично: — Это такая альтернатива телевизору?
— Нет, тедди-бой, это называется «общение»,

Занятой до жопы. Иногда пожрать не успеваю, какие уж тут девушки…

переждал стадию отрицания: «Нет, ну вы только посмотрите. Парень, ты правда не понимаешь? Зачем ты сюда ходишь? Иди учись!»; гнева: «Молодой человек, проваливайте! Вы людям работать мешаете!»; торга: «Давайте так – мы вам цидульку черкнём в вуз, мол, работали, молодчик, а вы уйдете наконец. Договорились?»; депрессии: «Маня, этот ещё сидит? Да что ж такое… У меня кофе в горло не лезет. Вот же дурень, пиелонефрит себе заработает, а нам потом отдуваться? Одни дебилы пошли, слов не понимают…» и такого долгожданного принятия.
Палыч сдался через месяц, обнаружив Тёму в один из дней на полу отделения, в очках,

переждал стадию отрицания: «Нет, ну вы только посмотрите. Парень, ты правда не понимаешь? Зачем ты сюда ходишь? Иди учись!»; гнева: «Молодой человек, проваливайте! Вы людям работать мешаете!»; торга: «Давайте так – мы вам цидульку черкнём в вуз, мол, работали, молодчик, а вы уйдете наконец. Договорились?»; депрессии: «Маня, этот ещё сидит? Да что ж такое… У меня кофе в горло не лезет. Вот же дурень, пиелонефрит себе заработает, а нам потом отдуваться? Одни дебилы пошли, слов не понимают…» и такого долгожданного принятия.
Палыч сдался через месяц, обнаружив Тёму в один из дней на полу отделения, в очках,

постоянно пытался что-то доказать миру, но вряд ли сам понимал — что.

Пасты, очевидно, не предвиделось, поэтому пришлось прибегнуть к старому дедовскому способу: щепоть соды, раздавленная в неё долька лимона – и але-оп!

переждал стадию отрицания: «Нет, ну вы только посмотрите. Парень, ты правда не понимаешь? Зачем ты сюда ходишь? Иди учись!»; гнева: «Молодой человек, проваливайте! Вы людям работать мешаете!»; торга: «Давайте так – мы вам цидульку черкнём в вуз, мол, работали, молодчик, а вы уйдете наконец. Договорились?»; депрессии: «Маня, этот ещё сидит? Да что ж такое… У меня кофе в горло не лезет. Вот же дурень, пиелонефрит себе заработает, а нам потом отдуваться? Одни дебилы пошли, слов не понимают…» и такого долгожданного принятия.
Палыч сдался через месяц, обнаружив Тёму в один из дней на полу отделения, в очках,