Джоанна Уолш

Сверяюсь сама с собой, не делает ли меня слишком счастливой мое несчастье, которое, несмотря ни на что, доказало мне, что я всё еще могу чувствовать, дышать, думать, которое доказало мне, что я всё еще здесь.

Разобраться на части — лучший способ пересобрать себя заново или смириться с собственной разобранностью. Что-то внутри меня хочет ломать всё вокруг, в том числе себя

Не было такого, чтобы я не хотела путешествовать одна. Мне нравится быть самой по себе, но мое «сама по себе» не находится при мне: оно такое же увертливое, как и моя жизнь

История любви складывается только после того, как любовь закончилась, неважно как, и пока история не рассказана, любовь остается секретом, не потому что у нее нет законной силы, а потому что сложно объяснить, что она такое.

Истории любви — это исповеди, нашептанные третьему лицу, не возлюбленному, потому что, как только вы оба согласитесь, что это любовь, что-то закончится.

Писать о любви — значит упаковывать ее, помещать прослойку между собой и ею, чтобы не споткнуться о нее, не удариться мизинцем ноги, не порезаться.

«Похвалу любви» Алена Бадью (одна штука), «Повторение» Сёрена Кьеркегора (одна штука), «Фрагменты любовной речи» Ролана Барта (одна штука), «Безумную любовь» Андре Бретона (одна штука) и его же «Надю», которая начинается со слов «Кто я есмь?

Значит, это будет селф-хелп-книга? Похоже, что самопомощь приходит с книгами, как будто себе можно помочь только с помощью письма, становясь преимущественно — или даже исключительно — словами.

Если вы знаете, где вы, значит, можете сдвинуться с места. Перед вами откроется перспектива.

Между нарядными, как после ваджазлинга, дверями магазинов белеют только аптечные витрины: подсвеченные коробочки расставлены между разными предметами и выглядят так же, как в любой другой аптеке города.