Катя Зорич

В годы, предшествовавшие свадьбе, первое, что я чувствовала по утрам, — это желание выйти замуж.

него были умопомрачительные, огромные, утомленные глаза, высасывающие всю душу, приятная ленивая улыбка, густые ресницы и линия губ настоящего извращенца.

Некоторым из нас суждено быть голыми, чтобы остальные были освобождены от оков судьбы.

. Я просто хочу сказать, что если есть какой-то условный бассейн и в бассейне люди, а ты не в бассейне, то тебе сразу тоже хочется быть в бассейне. Это просто закон природы.

Но если бы он вылез из ванной и заполз к нам в спальню, тебе бы он, наверное, перестал нравиться. Только тот факт, что он продолжал находиться в ванной, позволял тебе любить его. Отчуждение в ванной как знак твоей любви.

границы. Рубежи. Они нужны нам. Они позволяют тебе любить других. Без них можно ненароком и убить

минуту выходишь из зоны собственных привилегий, своего стресса, личных забот и видишь что-то, на что невозможно не откликнуться. А потом возвращаешься и через пару месяцев думаешь: «Что это вообще было?» Снова тонешь в делах — по крайней мере, я тону, — как будто в жизни больше ничему нет места.

Когда ты обнесешь забором всё, что ценишь, тогда твое сердце наполнится до краев.

Он сказал:
— Если ты думаешь, что его мнение как-то расшатает мою ось, ты заблуждаешься! У меня надежная, устойчивая и крепкая ось, и я всегда вращался вокруг нее — всегда! — а не вокруг твоего или чьего бы то ни было мнения.
Наступила ночь. Впрочем, иногда наступает что-то и похлеще.

Почему же я забыла, каково это — работать непринужденно и легко?
Я ощутила, как внутри меня проснулось чувство настоящей свободы, и я села за ноутбук и стала спокойно переводить в текст сообщения, которые Марго оставила на моем диктофоне. Потом я записала всё, что произошло с нами в Майами, вспоминая все слова, что мы сказали; самые интимные переживания, о которых знала только я. Я писала без остановки часа три или четыре. И мне было так хорошо от этого, как будто я по-настоящему дома. Я ощущала себя мирно, уверенно. Да, я не писала свою пьесу, но мне было хорошо — намного лучше, чем когда я возилась с диалогами Мисс Одди и миссис Синг, уже бесчисленное количество раз. Как будто я стала на шаг ближе к настоящему знанию об устройстве мира, ближе к некой правде.

Когда я распечатала этот текст и перечитала его, во мне расцвело чувство гордости, словно что-то новое рождалось внутри меня, словно наступила весна.