Мо Янь

сегодня первый день тысяча девятьсот пятидесятого года.

От налипших на них обрывков ткани и грязных комков волос исходил густой смрад. Под щербатым пролётом моста

Не проводить планирование рождаемости нельзя, если пустить это дело на самотек, через год будет тридцать миллионов, через десять лет – триста, пройдет еще пятьдесят лет, и весь земной шар будет в китайцах.

Отчего так повелось, я не разбирался, наверное, склад ума такой, когда считают, что чем дряннее имя, тем дольше жизнь, или матери так головой подвигаются, что, мол, ребенок – кусочек плоти ее.

Я сказал тетушке, что читал нечто подобное в «Неофициальной истории конфуцианцев»[9]. «А что это за история?» – спросила она. Я сказал, что это знаменитое произведение классической литературы. Тетушка аж глаза вытаращила: «Даже в знаменитых произведениях классической литературы есть об этом, а ты еще сомневаешься?!»

Вслух она заявляла, что они трое натерпелись от японцев пыток и жестоких наказаний, что им угрожали и пытались подкупить, но они держались твердо и непоколебимо.

А теперь только мухи, ети его, жужжат…

Человек, скотина – одна малина».

«Вот уж диво дивное, – раздраженно откликнулась тетушка. – Как женщина родит девочку, мужчины пригорюниваются; а как корова принесет телочку – улыбаются во весь рот!»

Тетушка поговорить любила, а мы охотно ее слушали. Поев лапши, она села сбоку на край кана, опершись спиной о стенку, и открыла свою шкатулку с рассказами.