Дмитрий Орешкин

Затем, вплоть до своего распада, был вынужден ежегодно закупать зерно на мировом рынке: порядка 40 млн тонн в год.

Во-первых, по всей стране бешеный экономический рост и море разливанное народного счастья — ты только почитай газеты, законспектируй выступление тов. Сталина или хотя бы сходи в кино. Не говоря уже про плакаты. Это лишь у тебя, дурака и неудачника, в семье шаром покати.

Во-вторых, так надо: кругом враги, а впереди коммунизм. Необходимо как зеницу ока беречь завоевания трудящихся. Сцепив зубы, беззаветно верить и давать отпор. Не время для колебаний!

В-третьих, очень не хочется оказаться за стенкой. Где происходит страшное. Потому так и живем: практика отдельно, теория отдельно. Диалектика.

Или, в рамках постсоветской очевидности, был пущен под откос классовыми врагами и вредителями, пробравшимися в ЦК КПСС.

На фоне разворачивающегося голода Сталин требует расширения хлебного экспорта. Его властные позиции уже непоколебимы, так что экспроприаци-онную программу можно разворачивать во всю ширь, не считаясь с потерями. В начале августа 1930 г. в письме Молотову после требования расстрелять десятка два-три вредителей из Наркомфина и Госбанка, Кондратьева, Громана и еще всю группу вредителей по мясопродукту, наконец следует и позитивное хозяйственное соображение:

«Форсируйте вывоз хлеба вовсю. В этом теперь гвоздь. Если хлеб вывезем, кредиты будут».

Ближе к концу месяца он напоминает Молотову:

«Если за эти 1–1,5 месяца не вывезем 130–150 миллионов пудов хлеба, наше валютное положение может стать потом прямо отчаянным. Еще раз: надо форсировать вывоз хлеба изо всех сил (здесь и далее выделено Сталиным. — Д.О.)».

В стране разворачиваются две реальности. В одной крестьяне, у которых отобрали хлеб, умирают с голоду и сползаются в города в надежде устроиться на завод и получить продуктовые карточки; заградительные отряды их не пускают и гонят назад. Горожане тоже не знают, чем накормить детей, делят с клопами жилплощадь в коммуналках, воют по ночам в подушку и смертельно боятся что «придут и заберут». Экономика бьется в мобилизационных судорогах. Финансовая система, общество и семья деградируют. Мужчины пьют, женщины делают криминальные аборты.

В другой реальности шеренги белозубой молодежи маршируют по площади, счастливые матери воздымают младенцев к золотому профилю вождя, на картинках колосятся хлеба и дымят заводы. Страна дружно вызволяет «Челюскин» из ледового плена и радостно готовится воевать малой кровью, могучим ударом, на чужой территории. В конце концов через пару поколений первая (материальная) реальность все равно возьмет верх.

Закрытая сводка Госплана о поголовье скота в Казахстане, тыс. голов Год Лошади КРС Овцы и козы Свиньи Условный КРС % от оптимума 1928 1926 3 044 6 750 23 106 426 12 247 85,6 1927 3 576 7 721 26 102 521 14 081 98,4 1928 3 842 7 681 26 609 371 14 308 100,0 1929 4 133 7 268 24 864 319 13 993 97,8 1930 3 346 4 978 16 192 53 9 961 69,6 1931 2 265 3 231 7 049 89 6 231 43,5 1932 711 1 823 3 251 99 2 952 20,6 1933 511 1 725 2 804 136 2 561 17,9 1934 (июнь) 432 1 585 2 154 125 2 274 15,9

Похоже, ему просто не приходило в голову, что, воюя с водкой, он воюет с наследием великих сталинских свершений и таким образом подрывает финансовые основы вертикали.

Каково же было наше удивление, когда на XVII съезде партии Сталиным была названа цифра населения, которая расходилась в сторону завышения против нашего исчисления миллионов на восемь.

Они заняты укреплением государства. В этой формуле действительно что-то есть. Только надо уточнить, что значит государство в их оптике. Понятно, что это прежде всего они сами. Но ведь и еще что-то! Территория, военная мощь. Что еще? Может, небесная твердь пропаганды? Идея? Вождь? «Народ»? В любом случае быдло, или обыватели, из этого понятия исключены. Равно как и всякие прочие мерзавцы, потребители и мещане. Им в лучшем случае дозволено существовать как объекту управления и изъятия дани. Но не более.

Применительно к еде там указано, что «мяса и сала» в убойном весе в 1913 г. было произведено 5,0 млн тонн, в 1940 г. — 4,7 млн тонн. Оставим за скобками сомнения в колхозной отчетности, долю приписок в которой установить уже невозможно. Также оставляем в стороне обоснованные предположения о существенном недоучете поголовья скота и произведенного мяса в дореволюционной России.

Если до революции сельский хозяин стремился скрыть часть продукции от государева ока (чтобы не платить налог), то при социализме ситуация прямо противоположна. Руководству выгоднее приписать поголовье и сдаточный вес — за это поощряют. Невыполнение плановых заданий, напротив, карается как контрреволюционный саботаж. Тут напишешь! И, кстати, начальник сверху поддержит: ему тоже надо хорошо выглядеть в глазах Центра. А сколько там в Ярославской, Тверской, Смоленской, Калужской (и далее по кругу) губерниях реально произвели и съели мяса, Кремль никогда не узнает. И даже не поинтересуется. Ему главное, чтобы отчетность снизу шла и централизованные поставки («товарный вывоз») выполнялись. На них держатся армия, спецслужбы и бюрократия — основы режима. А с чем и как там на местах перемогаются, совершенно не важно.