Шанталь Акерман

Яркое солнце, не по сезону, как и эта смерть

К счастью, я думаю об этом редко, иначе бы у меня всё время болело сердце, а оно и так у меня часто болит и иногда меня достает, что оно так часто болит, — тогда я пытаюсь не думать о куче вещей, но это бесполезно, потому что у меня всё равно болит сердце, тогда я ложусь и засыпаю, я очень много сплю по жизни.

А когда жизнь хорошая, не думаешь, что каждый день понемножку умираешь. Думаешь о том, что жизнь хорошая, что за прекрасная штука жизнь, и пользуешься этим, и тогда уже не спишь столько. Пользуешься и живешь. Всё годится для жизни, и любая ерунда смешит.

Усталость всё извиняет.

Но нельзя стать свободной, когда ты пьяная, это только видимость, и тогда на несколько минут, несколько часов, несколько дней иногда возникает чувство свободы. А потом оно исчезает, и начинаешь себя спрашивать: а что, и вправду нужно было разбивать человеку сердце, чтобы насладиться несколькими секундами свободы, которую я теперь называю свободой иллюзорной?

Когда что-то неважно, тогда я могу немного покричать, даже если на самом деле это неважно, и очень горда, что могу. Но когда речь идет о чем-то важном, гнев застревает во мне, и я устаю. Он обращается против меня, и я настолько устаю, что иногда по нескольку дней лежу в постели, спрашивая себя, почему я так устала, ведь я же пью витамины. Говорю себе, наверное, это моя анемия.

—

Я, когда вижу поляка, тут же вставляю свои три слова по-польски, и поляки довольны, но на этом всё заканчивается, на трех словах далеко не уедешь, а когда я вижу русского, то вставляю свои десять слов по-русски, и я такая радостная и гордая, как будто единственная в мире знаю эти десять слов, и русские мне отвечают так, будто я знаю сотню слов, а я смотрю на них и киваю. У меня такой вид, как будто я что-то понимаю. Тогда русские начинают говорить всё быстрее, и я начинаю сходить с ума. Ya nie paniemayou или ya nie rosumié, я не понимаю.

Ты жива, это самое главное. И думаем про себя, я, по крайней мере, думаю, жива, но в каком состоянии. С потухшими безрадостными глазами. Нужно ли было возвращать ее из мертвых, спрашиваю я себя. Но она-то хотела жить. Все говорят, что она сильная. А я смотрю на это несчастное создание, исхудалое и встревоженное.

Я слушаю ее смех. Ее смешит всякая ерунда. Эта ерунда — большое дело. Даже по утрам она иногда смеется.
Просыпается уставшей, но все-таки просыпается и начинает свой день

Она смеется.
Мне нравится слушать ее смех.
Она много спит, но смеется. Получает удовольствие от жизни. Потом спит