Валентин Седов

В Восточной Европе, там, где по свидетельству Повести временных лет расселились восточнославянские племена, для начала раннего средневековья (V–VII вв.) по материалам археологии выделяется семь крупных культурных группировок: культура пражско-корчакского типа, культура пражско-пеньковского облика, древности колочинского типа, тушемлинско-банцеровская и мощинская культуры, древности, представленные длинными курганами и сопками (карта 1). Носители этих культур непосредственно или в качестве субстрата приняли самое активное участие в генезисе восточнославянского населения.

Эти три группировки славянства середины I тысячелетия н. э., нужно полагать, отражают диалектно-племенное членение на последней стадии праславянского языка. Славяне в то время еще говорили на общеславянском языке, однако не были монолитными в языковом отношении. Как свидетельствуют языковые материалы, праславянский язык в начале средневековой эпохи уже дифференцировался на диалекты, и это деление было достаточно глубоким (Бернштейн С.Б., 1961, с. 66–81). VI–VII веками завершается последний период праславянской истории. В результате широкого расселения славян создались условия для распада единого славянского языка и формирования отдельных самостоятельных языков славян (Филин Ф.П., 1962, с. 110). Распад общеславянского единства был весьма сложным процессом, состоявшим не только в членении славянской территории, но и в сложных миграционных перегруппировках различных праславянских племен. Диалектно-племенное деление праславян на поздней стадии их истории никак нельзя связывать с позднейшей трехчастной дифференциацией славянства.

Севернее области распространения памятников типа Тушемли-Банцеровщины, в бассейне р. Великая и оз. Псковское, а также в верховьях Ловати и прилегающих озер, находится ареал древнейших длинных курганов (карта 1). Вероятно, сюда же принадлежат подобные насыпи и в бассейне Мсты, пока слабо исследованные. В VIII–IX вв. их территория заметно расширяется и охватывает Полоцко-Витебское Подвинье и Смоленское Поднепровье, т. е. значительную часть региона, прежде занятого племенами — носителями тушемлинско-банцеровских древностей (карта 8).

Длинные курганы получили распространение на территории, прежде занятой финскими и балтскими племенами. Граница между ними проходила здесь примерно по водоразделу Великой и Западной Двины и далее на восток, до верхневолжских озер, причем верховья Ловати принадлежали к балтскому ареалу, а верховья Западной Двины — к ареалу прибалтийско-финских племен. Та же самая линия разграничивает ареал длинных курганов на две области. К северу от этой линии в основаниях длинных курганов имеются зольно-угольные прослойки (табл. XVI, 2, 6); южнее они, как правило, отсутствуют (табл. XVI, 1, 4). Зольные прослойки (толщина от 2 до 30 см) образовались в результате предварительного выжигания, «очищения огнем» места, избранного для сооружения курганной насыпи.

Этот ритуал характерен для ряда прибалтийско-финских племен. Так, на территории Эстонии и северной Латвии такой обычай был распространен со II в. (Шмидехельм М.Х., 1952, с. 80; 1955, с. 238). Зольные прослойки, аналогичные подошвенным слоям длинных курганов, зафиксированы также на памятниках води (Седов В.В., 1953б, с. 202, 203) и корелы (Nordman С.А., 1924, э. 100). Видимо, зольно-угольная прослойка в основании длинных курганов по происхождению связана с погребальным ритуалом прибалтийско-финских племен.

Почти все длинные курганы с каменными конструкциями находятся в области расселения древних прибалтийских финнов

Все это позволяет предположить, что появление каменных конструкций, а может быть, и скоплений камней в псковских длинных курганах, связано с местными прибалтийско-финскими традициями.

Труднее поддаются выявлению могильные памятники. Пока известны единичные каменные могильники — Солоницко и Подгощи в юго-западном Приильменье (Рерих Н.К., 1899а, с. 371, 372; Alexandrov V.V., Tallgren А.М., 1930, s. 100–108) и на Луге (Moora H., 1938, S. 18). Может быть, к этой же группе древностей принадлежат каменные вымостки, зафиксированные в прошлом столетии в нижнем течении Великой близ д. Ерусалимская (Псковские ведомости, 1879). Однако сейчас невозможно сказать, были ли каменные могильники в первой половине I тысячелетия н. э. характерны для прибалтийско-финского населения будущих Новгородской и Псковской земель или же это население хоронило умерших каким-то иным способом, недоступным археологическому изучению.

Таким образом, первые длинные курганы были сооружены в VI в. В VI–VII вв. ареал их ограничивался Псковской землей и смежными с ней областями, входящими в бассейн верхней Ловати.

Древности этого региона предшествующей поры принадлежат к культуре текстильной керамики, оставленной, что ныне представляется бесспорным, местным финно-угорским населением (Sedov V.V., 1980b, s. 429–438). Поселения первой половины I тысячелетия н. э. этой культуры

Какая-либо генетическая преемственность между прибалтийско-финской культурой текстильной керамики первой половины I тысячелетия н. э. и культурой псковских длинных курганов отсутствует. Это очевидно и по могильным древностям, и на основе пока еще плохо изученных поселений.

Многочисленные памятники второй половины I тысячелетия н. э., зафиксированные в Псковском регионе, свидетельствуют о значительном приливе сюда нового населения в середине этого тысячелетия.

По всей вероятности, сооружение валообразных насыпей явилось продолжением обряда захоронения остатков кремации в неглубоких ямках или на поверхности невысоких природных всхолмлений, может быть, удлиненной формы. Расселившись в новой местности, которая отличается равнинностью, пришлое население вынуждено было сооружать искусственные погребальные насыпи. На Псковщине в двух пунктах (Городище и Замошье) открыты захоронения того же облика, что и в длинных курганах, но в естественных валообразных насыпях.