Роберт Хьюз

Однако Пикассо в 1906–1908 годах занимался именно этим. Заимствуя из африканского искусства, он утверждал немыслимое для любого художника XVIII века: традиция изображения человека, составлявшая основу западного искусства на протяжении двух с половиной тысяч лет, себя исчерпала и, чтобы вдохнуть в нее новую жизнь, надо обратиться к нетронутым культурным ресурсам — к далеким от нас Другим — африканцам.

Пикассо интересовала витальность, заключенная в форме африканского искусства, — для него она была неразрывно связана со свободой деформации. Он едва ли понимал и даже не интересовался тем, что эти искажения человеческого тела и лица были традиционными условностями, а не экспрессионистским приемом. Он видел в них буйство, они были близки его собственным эксцентричным исканиям. В работах так называемого «негритянского периода» нет отрешенности и сдержанности африканских прообразов; их резкие, стремительные ритмы напоминают, что Пикассо видел в масках символы дикости и насилия, перенесенные в область культуры.

лица трех девиц слева восходят к архаическим иберийским каменным головам, которые Пикассо видел в Лувре).

Никакой другой художник не выразил страх импотенции и кастрации так ясно, как Пикассо в «Девицах»; никто не раскрыл эту тему столь яростной деформацией. Даже арбуз — сладкий и нежный фрукт — выглядит здесь как острый нож.

Сегодня кубистический Париж отступает. Он умер даже быстрее, чем Французская Ривьера Матисса, — погребенный под небоскребами и аптеками, сровненный с землей бульдозером при застройке Бобура и Ле-Аля10, павший жертвой шика 60-х и безжалостного китч-модернизма «стиля Помпиду». Он все еще живет по углам — город из стекла и металла с небольшими аркадами, мраморный город кофейных столиков, цинковых барных стоек, домино, грязных шахматных досок, измятых газет, бурый город старой краски, труб и панелей, — теперь он для нас история, но некогда это был пейзаж модернистской мечты.

Самым одаренным из École de Paris и самым до сих пор недооцененным был Робер Делоне (1885–1941). Для него матрицей культуры была Эйфелева башня, в которую он исступленно верил как в экуменический объект, цементирующий общество новой эпохи. Первый постоянный радиопередатчик был установлен на башне в 1909 году; «La tour à l’Univers s’adresse»12, — написал тогда Делоне на своем первом этюде Эйфелевой башни, который он посвятил своей жене-художнице Соне Терк. Ду

Нацистам не удалось раздуть агору до размеров тысячелетнего рейха и привести всех к своему фюреру. Более эффективным решением было бы поместить лидера в каждый дом посредством телевизора,

«Setze jutges d'un jutjat menjen fetge d'un penjat» («Шестнадцать судей трибунала едят печень повешенного»). Считалось, что ни одному «шепелявому кастильцу» не под силу преодолеть это скопление фрикативных звуков. «Новая песня» быстро стала популярной.

традиционным формам искусства Каталонии: ритуалам, «дьявольским пляскам», театральному фольклору, разновидностям сарданы или castells

Единственный каталонец-фанат, которого я встречал, это критик боя быков по имени Мариано де ла Крус, который, помимо того, является ведущим барселонским психиатром. Он специализируется, как явствует из рисунков и вырезок на стенах его кабинета, на неврозах местной творческой интеллигенции.