Николай Пальцев

Тороплюсь закончить пьесу «Пандар». Из-за того что работаю над ней все время, не уверен в качестве своей работы. Беда в том, что она слишком актуальна, слишком связана с моими теперешними мыслями и страхами. И слишком многословна.
Новый взгляд на родителей, охватывающий все их недостатки, — точнее, те качества, которых им недостает. У них совсем нет ощущения стиля. Они не могут отличить стильный кувшин от просто симпатичного, они не чувствуют стиль вещей, книг, музыкального произведения, еды, приправы, жизни. Это то же, что отсутствие эстетического чувства, только глубже; лучше всего это понимаешь путем наблюдения. И тогда приходишь к основательной критике предместья. Тут полностью отсутствует чувство стиля — есть только традиционные и ограниченные представления о красоте и тем более о «симпатичности», и нет способности лицезреть стиль в чем-то, помимо искусства. Но стиль есть во всем. Даже в девственной природе. Разнообразие стилей в пейзаже, в форме цветов, в полете птиц

Отличный репортаж по радио о найденной гробнице матери Эзопа. Возникает бесконечно волнующее, романтическое и трогательное чувство при известии, что в косметичке нашли инструмент «заостренный с одного конца, чтобы чистить ногти, и округлый и плоский с другого, чтобы отодвигать кожицу». Такой факт помогает не бояться времени. Вчерашняя смерть ничем не отличается от той, что случилась 5 тысяч лет назад. Древние египтяне по-прежнему «живут»! Живут в своем энергичном, полном жизни искусстве. Экзотические, но все же близкие соседи

Геродот[90]. Читал шесть месяцев. Получил огромное удовольствие. Самое великое и лучшее в нем — гуманность. То, что он был легковерным, неточным и не всегда поступал благородно, только усиливает мой интерес, особенно если эти недостатки не чрезмерны. Поражает его любознательность, пристрастие к мелким событиям, а иногда почти вневременное подтрунивание над человеческими слабостями. Его работа изобилует темами, которые прямо вопиют, требуя современной обработки. Бескрайний сад идей. Снова и снова подчеркиваются основные essences[91] человеческой природы, а с другой стороны — пикантность и экзотика незнакомого варварского прошлого.

Автору романа или пьесы проявить решимость гораздо труднее. Дьявол здесь прячется под намерением «напечататься во что бы то ни стало». Возникает непреодолимое желание предать себя, стать самому себе Иудой — ради злата, реального или метафорического. В каком-то смысле я рад, что «Пандар» не подвергнется проверке, не будет вынесен на всеобщее обозрение, ведь согласие на это далось бы мне с большим трудом. Но и лишняя задержка приводит меня в отчаяние. Ведь я сознательно упустил возможность сделать карьеру и предпочел внутренние ценности внешнему успеху.