Дикое поле

– Привезти тебе чего с города? – подъехал ближе к ней Варлам.
– Водки хорошей купи.
– Может, романеи лучше? Или вина немецкого?
– Я для растирания прошу, пошляк, – не выдержав, рассмеялась боярыня. – Смердам налью, чтобы в реке не замерзли. И наконечников для стрел пару сотен. А то татарские – поганые. Пороху и жребия купить можешь. А то пищалей уже десять штук наставил, а припаса нет. О, Господи, вот уж не думала, что в семейном бюджете буду рубли на порох и сабли выкраивать!.. Колечко мне купи, с самоцветом.

– Да, мой господин, – облегченно вздохнула пленница. – Накажите их. Накажите их всех.
Она утерла слезы – излишек плаксивости утомляет мужчин. Прильнула к татарину – пусть чувствует свою силу и ее беззащитность. Для правдоподобия пару раз тяжело вздохнула – и ощутила утешающее похлопывание по плечу. Вообще-то, в качестве утешения мог бы что-нибудь и подарить. Но здесь, в походе, среди степей – где он хоть что-нибудь возьмет? Ничего, потом отдарится. А все-таки жаль, что узкоглазый вонючка не взял в поход весь гарем.

Она ни на мгновение не пожалела пойманных с поличным татар – коли хочешь жить за чужой счет, всегда будь готов к ранней смерти. Сейчас у них было дело, куда более важное, нежели жизнь полусотни клопов, питающихся чужой кровью, – спасение из неволи восьмерых русских людей.

«Интересно, куда они могут нас гнать? – попыталась прикинуть Юля. – Середина шестнадцатого века, между Россией и Османской империей Дикое поле лежит, от Оскола до Крыма никак не менее пяти-шести сотен километров получается. Других жилых мест нет. Значит, в Крым везут, в Турцию. Нет, пожалуй сдохну я куда раньше, чем они доберутся до места. Сдохну, протухну и пропитаю своей вонью нашу семейную с Варламом постель и все деревяшки. Хрен они тогда чего продать смогут».

Вот и попрощались, называется, – вздохнула Юля. – Дров наколи, сена накоси, печь протопи, кашу свари, корову подои, крышу перекрой, целую, Варлам

Купец с самого начала рядом с русским чувствовал себя, как с драконом, принявшим человеческий облик. И все-таки не хотел с ним расставаться – потому, что имея рядом злобного, но не трогающего тебя дракона живется намного спокойнее, нежели совершенно одному.

Сам русский именовал себя магистром – и очень скоро вся команда предпочитала окликать его только так, не придумывая никаких прозвищ. Московит вел себя таким образом, словно искал смерти: молотил кулаками тех, кто пытался нападать на него с короткими абордажными палашами, обнажал меч против схватившихся за мушкетоны и пытался раздразнить кучку шведских бородачей, когда те собирались поболтать впятером. Если до сих пор на нефе никого не убили – то только потому, что с безумцем, сильно смахивающим на берсерка, моряки предпочитали не связываться даже все вместе против одного.