Тюрьма Грин-Ривер высилась над окрестными полями как угрюмый монолит из бетона и стали, впитавший в себя десятилетия людского отчаяния. Для Даниэля Мерсера эти стены стали вторым домом — домом, который медленно пожирал его душу, оставляя невидимые, но неизгладимые шрамы на его психике. Постоянное давление со стороны руководства, и бесконечный поток работы стали той последней каплей, что переполнила чашу его терпения. А «предчувствие» о контрабанде оказалось лишь прелюдией к грядущему кошмару.
