Птицы, искусство, жизнь: год наблюдений

А еще той зимой я обнаружила, что во мне что-то поломалось. Что именно, я не знала, а знала только, что забарахлила неведомая деталь, которая прежде, размеренно вращаясь, помогала мне не выбиваться из графика.

Я всё прорабатываю по частям. Пытаюсь действовать по методу голубей, когда кто-то роняет целый батон, — всё гигантское делить на посильные кусочки. Применяю это к работе и к жизненным кризисам. И к домашним делам, и к стряпне.

Мне нравится малость. Нравится упрямая дерзость тех, кто стремится к малому.

Пытаюсь действовать по методу голубей, когда кто-то роняет целый батон, — всё гигантское делить на посильные кусочки.

Kогда видишь, что птица мечется, будто ей хвост подпалили, и тут догадываешься, что это ты разожгла в ней тревогу, больше невозможно тешиться иллюзией, будто твое присутствие в мире благотворно и мало чему мешает. Меня эта догадка заставила воспринимать действительность острее, чем когда-либо. Побудила иначе, реалистичнее оценивать свою весомость и пропорциональную величину в масштабе всего мира. Не могу сказать, что эта оценка была мне по вкусу. Kому захочется чувствовать себя Годзиллой при контакте с другим биологическим видом?

Однажды утром, у стойки в кофейне, созерцая роскошные густые брови мужчины, варившего мне кофе, я обнаружила, что не стоит слишком долго всматриваться в лица, если ты не готова к новым влюбленностям. Глядя, как его очки запотевают — на них оседал полупрозрачный пар, валивший от кофемашины, — наблюдая, как за пеленой этого тумана он щурится, рисуя на пенке моего кофе цветок, я почувствовала прилив любви. Лица — это же настолько интимная часть тела, что смотреть на них вряд ли позволительно, особенно в мире, где рано или поздно всё рассыпается в прах. Нелегко смотреть на лица так, как мы пытаемся смотреть, — так, чтобы их зрелище не оставляло следов в наших сердцах

в книге Эми Фуссельман: «Вы удивитесь, как нелегко смотреть непредвзятым взглядом на что-то хорошее, если оно ново и необычно. Смотреть непредвзято на что-то новое и негативное — скажем, на стихийные бедствия — проще простого... Но что-то новое и притом позитивное — настоящий вызов».

В воздухе птичьи крики —
как бриллианты в оправе.
Энн Карсон

«Мне никто никогда не говорил, что скорбь по ощущениям очень похожа на страх... А точнее, пожалуй, на томительное беспокойство, — написал Льюис. — Или на ожидание; просто слоняешься из угла в угол, дожидаясь чего-то. И потому чувствуешь себя в жизни временным — навечно временным — постояльцем. За какое дело ни возьмись, кажется, что его бессмысленно даже начинать. Не можешь усидеть на месте...».

А может, причина была другая, может, я открыла для себя кое-что посущественнее: беспокойство стесняет тебя, как тиски. Kогда от проблем ум за разум заходит, мыслишь узко. Навязанные ограничения не способствуют творчеству. Для творчества нужны аморфный и неоглядный душевный покой, мечтательные грезы, которым невозможно предаваться прилюдно, увольнительная на берег, чтобы отдохнуть от всепоглощающего океана повседневных забот