Частная практика. Психологический роман

Представь себе, читатель, хоть на пару минут, что стоишь ты голый в смешной юбочке из травки в темном предрассветном лесу. В руках у тебя палка, а впереди медведь — всамделишный русский мишка с когтями в палец и трех метров росту. Что же тебе сотворить с собственной психикой, чтобы прямо на месте не умереть от ужаса, не пуститься в безумный парнокопытный бег в надежде выжить, а напасть и убить медведя? Повесить его шкуру у себя в кабинете и хвастаться сослуживцам. В этой сложной ситуации у тебя всего-навсего несколько вариан­тов, почти полностью описывающих базовое эмоциональное устройство Homo.
Ты можешь под влиянием ужаса очень быстро убежать или залезть на дерево (избегание) — вариант первый, предна­значенный для «незначительных венчиков», живущих дольше остальных. Вариант второй — замереть, попробовать исчез­нуть, сделать вид, что тебя тут нет, что ты и есть благословен­ная Пустота (игнорирование и вытеснение). Пустота в надеж­де, что мишка подумает также (проецирование)! Последний вариант уже весьма сложен и является великой защитой от безумного ужаса, который ты побеждаешь, когда берешь под контроль свои кишки, слезные каналы и потоотделение.
Вариант третий — ты дико злишься, вонючий медведь бе­сит всерьез, какого черта он вообще тут ходит? Злость лишает страха, и ты буквально сходишь с ума — отрицаешь реаль­ность, в которой ты беспомощный человечек в юбочке из травки с палочкой в руках, а перед тобой смертельно опасный зверь.
Лишившись страха и обнаглев, ты наконец-то начинаешь конструктивно мыслить. И мыслишь очевидную ерунду — что ты с мишкой ровня (идентификация с агрессором). Или, что резко увеличивает твои шансы на жизнь — что ты гораздо круче мишки. Дальше в игру вступает творчество — ты бе­решь рогатину и, подставив ее под брюхо медведю, меняешь доисторические представления о пищевых цепочках и пре­восходстве.
Дорогой читатель, ты будешь смеяться, но почти все твое поведение в жизни описывается этими тремя вари­антам применения психологических защит. Бей, беги, замри.
Есть, конечно, еще четвертый вариант в запасе — для про­каченных пользователей. Ты можешь поговорить с мишкой, убедить его уйти с дороги и отправиться в зоопарк. Правда, для этого надо стать святым человеком. А поскольку святые встречаются редко, ориентироваться на них лучше в безопас­ной домашней обстановке.

На вкус свобода оказалась горькой и пустой. И оказалась нужна лишь для ответа на пафосные вопросы: какая я и как хочу жить дальше? Свобода оказалась функцией.

…истинная любовь лишена боли. Потому что боль возникает лишь от иллюзий и упрямого желания их поддерживать. Пси­хическая боль подобна телесной и чем сильнее ваши границы нарушены любовными радикалами, тем больнее будет…

адекват­ное ощущение возраста не всегда приятно, но может приве­сти к успеху и реализации вечно откладываемых «на потом» желаний и нереализованных проектов.

Психолог поддерживал — адекват­ное ощущение возраста не всегда приятно, но может приве­сти к успеху и реализации вечно откладываемых «на потом» желаний и нереализованных проектов.

Более того, все мы считаем себя психологами, потому что так и есть. Без психологии — никуда. Как иначе понимать, что вообще происходит? И все же профессиональные психологи отличаются от обычных.

жизнь меняется, и люди не дураки: если им что-то нравится, они рассказывают другим, те — третьим. Так все и работает.

многие счита­ют странными, а идти к ним стесняются. Даже когда идешь к проктологу, можно представить, что будет происходить. А у психолога — непонятно.

психологи всегда начинают с детства. Ибо детство — приквел, точка сборки, завязка сю­жета, который взрослый будет разыгрывать всю последую­щую жизнь.

Психологам повезло. Люди говорят им, что думают и чув­ствуют, без цензуры. Не сразу, но тем интереснее. Иногда надо поискать «своего» психолога. Но как только он найден, дело идет. Обычно люди хотят чуда, ждут его от психологов и даже требуют. Или, наоборот, имеют тайную цель доказать, что помочь им невозможно.