ru
Менно Схилтхёйзен

Дарвин в городе: как эволюция продолжается в городских джунглях

Notify me when the book’s added
To read this book, upload an EPUB or FB2 file to Bookmate. How do I upload a book?
  • b7188169865has quoted2 years ago
    популяция темнокрылых пядениц быстро растет. К
  • b7188169865has quoted2 years ago
    Фарна, и скоростной эволюции так называемого индустриального меланизма пришлось дожидаться следующего поколения ученых. Только открыли ее не у Charissa obscurata, а у Biston betularia, березовой пяденицы. Об это
  • falcongorhas quoted3 years ago
    Скорость эволюции принято измерять в дарвинах
  • allaostapenko90has quoted3 years ago
    Нетронутые уголки для местной флоры и фауны служат своего рода страховкой на случай исчезновения видов. Природный заповедник Хассаму в японском городе Саппоро, лес на территории Кампус-ду-Писи в бразильской Форталезе, лесопарк на холме Букит-Тимах в Сингапуре – все это память о первозданных лесах, вплетенная в ткань мегаполисов
  • allaostapenko90has quoted3 years ago
    Я не стану углубляться в озеленение городов и зеленую архитектуру – им и так уже посвящена внушительная библиотека. Тем, кто заинтересовался, советую прочесть «Создание городской природы» и «Дизайн для биоразнообразия», а также уже ставшую классикой книгу «Создание зеленых крыш и живых стен».
  • allaostapenko90has quoted3 years ago
    Помимо рейнутрии усилиями Зибольда в садах и парках Европы и за ее пределами разрослось около сотни видов японских растений. Со временем некоторые из них одичали. Глициния обильноцветущая (Wisteria floribunda), шиповник морщинистый (Rosa rugosa), гортензия крупнолистная (Hydrangaea macrophylla), бирючина овальнолистная (Ligustrum ovalifolium) – все эти давно знакомые нам парковые растения произошли от саженцев, которые привез из Японии Зибольд. Девичий виноград триостренный (Parthenocissus tricuspidata) тоже когда-то рос только на Востоке, но благодаря Зибольду расселился по всему миру
  • allaostapenko90has quoted3 years ago
    Снова оказавшись на левом берегу Рейна, я направляюсь к Рапенбургу – самому красивому каналу в Нидерландах, вдоль которого стоят дома его знаменитых прежних жителей. Дом под номером 19 – исполин XVI века с обрамляющей двери и окна лепниной – гордо возвышается над относительно скромными соседними зданиями с остроконечными крышами. Этот дом напрямую связан с рейнутрией японской, которая растет неподалеку. Именно здесь поселился медик, ботаник, этнограф и японовед Филипп Франц фон Зибольд, после того как в 1829 году его выслали из Японии.

    Зибольд – личность весьма интересная. В современной Японии его вспоминают с уважением и ласково называют Сиборуто-сан (кстати, на основе биографии его дочери-японки Ойнэ написана манга). Он был единственным западным исследователем, которого пустили в Японию за два с лишним века сакоку – самоизоляции страны от внешнего мира. За годы работы медиком голландской торговой фактории на искусственном острове Дэдзима в бухте Нагасаки он собрал внушительную коллекцию образцов местной фауны и еще более внушительную – флоры. Еще Зибольд коллекционировал предметы быта и карты, что в итоге оказалось роковой ошибкой. Когда карты обнаружили, его обвинили в шпионаже и поместили под домашний арест, а позже депортировали в Нидерланды.

    Всю свою коллекцию мертвых и живых образцов Зибольд, разумеется, забрал с собой. В Лейдене он распродал самые ценные экспонаты, тем самым обеспечив себе безбедную старость. Дальше он принялся писать книги, устроил у себя дома японский музей и начал продавать по почте редкие восточные растения, выросшие из привезенных из Японии живых образцов – в том числе саженца рейнутрии японской. Так благодаря одному-единственному саженцу этот инвазивный вид вскоре захватил весь мир. Растения, мимо которых я прошел во время прогулки по железнодорожному мосту, прямые его потомки. Рейнутрия в Новой Зеландии, где от нее тщетно пытаются избавиться, – тоже.
  • allaostapenko90has quoted3 years ago
    Когда наступает писательский кризис (или же нападает прокрастинация), я отправляюсь на прогулку. Старинные улицы Лейдена делят его карту на кварталы неровной причудливой формы, и я решаю пройтись путем поизвилистее. Вот я спускаюсь с чердака, где обустроил себе кабинет, выхожу через парадный вход, поворачиваю направо и вскоре оказываюсь в переулке Веддестег, где родился Рембрандт. Пытаясь привести мысли в порядок, я неторопливо шагаю по подвесному мосту через пересыхающий приток Рейна, поворачиваю налево и еще раз налево, чтобы снова пересечь реку – на этот раз по железнодорожному мосту. Насыпь между тротуаром и рельсами покрыта густым ковром рейнутрии японской (Reynoutria japonica), родственницы ревеня. Когда рейнутрию впервые завезли в Нидерланды, ее соцветия – богатые нектаром кремово-белые метелки – высоко ценились, а черенки дорого стоили. С тех пор рейнутрия знатно попортила себе репутацию: разрастается она бурно, а ее корни разрушают кирпичную кладку и мощеные дороги. Поскольку в Лейдене и остальной Европе, а также в Северной Америке, Новой Зеландии и Австралии она считается чужеродным инвазивным видом, с ней активно (и безуспешно) борются.
  • allaostapenko90has quoted3 years ago
    Однако верно и обратное: теперь исследования в области городской эволюции можно проводить и на Галапагосских островах. Во времена Дарвина там царила нетронутая природа, а сегодня живут около 26 тысяч человек и каждый год приезжают сотни тысяч туристов. Население Пуэрто-Айоры на острове Санта-Крус, где понемногу делится на два вида дарвинов вьюрок Geospiza fortis, составляет 19 тысяч человек, а поток туристов в год насчитывает 200 тысяч. Там есть аэропорт, тянущаяся по острову прямой линией автомагистраль, отели, футбольные поля, турагентства (Natural Selection Tours), кафе (OMG! Galápagos) и десятки ресторанов.

    За последние несколько десятилетий завсегдатаями этих самых ресторанов стали земляные вьюрки. Они, как и многие другие представители островной фауны, давно привыкли к людям и охотно садятся на столики, чтобы полакомиться оставленной едой. И вот в чем ирония: пристрастие вьюрков к человеческой пище пресекает едва начавшийся процесс видообразования. Еще в 1970-х грань между вьюрками с большими и маленькими клювами в Пуэрто-Айоре начала стираться. Исследователи убеждены, что причиной тому стала любовь к фастфуду.

    Изучая пищевые привычки городских и сельских галапагосских вьюрков, Луис Фернандо Де Леон из Массачусетского университета и его коллеги обнаружили, что в городе, где разница в форме клюва у разных видов уже не столь велика, вьюрки питаются в основном хлебом, картофельными чипсами, вафельными рожками для мороженого, рисом и бобами, а еще пьют воду из-под крана. За чертой города, где клювы все еще отличаются, птицы, как и всегда, поедают семена диких растений. Более того, в городе вьюрки проявляли все присущие городским птицам черты характера. Они с любопытством подлетали к подносам с необычной пищей, которые выставлял для них Де Леон, и смело приближались к людям, когда те шуршали пакетиками с чипсами. За городом же вьюрки не интересовались ни человеком, ни его пищей
  • allaostapenko90has quoted3 years ago
    Начнем с внешнего вида – самого очевидного пункта, который тем не менее сбил ученых с толку. Поначалу казалось, что тут и думать нечего. Исследователи из Нидерландов и Франции пришли к выводу, что клювы, крылья и лапки у городских дроздов короче, чем у лесных, кишечник длиннее, а сами они тяжелее. Однако Карл Эванс, студент Кевина Гастона, изучил черных дроздов в одиннадцати городах Европы и Северной Африки и обнаружил, что это не всегда так. В одних городах крылья дроздов были длиннее, а в других – короче. С длиной ног и весом тоже не все было так однозначно, а кишечник Эванс измерять не стал. Единственной чертой, отличавшей всех без исключения городских особей, оказался укороченный клюв: вероятно, тому способствовало изобилие пищи в кормушках и других местах, где для ее добывания не нужно прилагать особых усилий.

    Артель Черного Дрозда еще не выяснила, влияет ли на голос городских птиц новая форма клюва, однако поют они и впрямь иначе. В репертуаре самцов множество мелодичных песен, которые те исполняют на рассвете и закате, примостившись где-нибудь повыше (в лесу – на ветвях и скалистых утесах, а в городе – на спутниковых антеннах и водосточных желобах). Каждая песня – хоть лесная, хоть городская – состоит из довольно затейливого мотива, за которым следует высокий щебет. Из-за фонового городского шума черные дрозды, как и другие певчие птицы (о них подробнее в 16-й главе), вынуждены петь с другой частотой и в непривычное для лесных жителей время. Эрвин Рипместер, студент Ханса Слаббекорна, записал почти три тысячи песен черных дроздов и выяснил, что городские дрозды дают более высокочастотные концерты и дольше щебечут. А немецкая научная группа обнаружила, что в городе дрозды и правда поют глубокой ночью, как предсказал когда-то Пол Маккартни. В центре Лейпцига они запевают за три часа до рассвета, задолго до того, как проснутся трамваи и автомобили. В лесу же дрозды раскрывают клювы лишь на заре
fb2epub
Drag & drop your files (not more than 5 at once)