Дьявол на колокольне (Перевод К. Д. Бальмонта)

«Раз!» - сказали часы.

«Хас!» – откликнулся эхом каждый старый господинчик с каждого кресла с ручками и с кожаным сиденьем в Вондервоттеимиттиссе. «Хас!» также сказали карманные часы у каждого; «хас!» сказали карманные часы у каждой супруги, и «хас!» сказали часы у мальчишек, и золоченые часики с повторным боем на хвостах у кота и свиньи.

«Два!» – продолжал большой колокол; и -

«Тфа!» – повторили все следом.

«Три! Четыре! Пять! Шесть! Семь! Восемь! Девять! Десять!-сказал колокол.

«Дри! Шедыре! Бять! Шесь! Земь! Воземь! Тебять! Тезять!--отвечали другие.

«Одиннадцать!» – сказал огромный.

«Отинатсать!» – согласились малые.

«Двенадцать!» – сказал колокол.

«Тфенатсать!» - отвечали они, совершенно удовлетворенные, понижая голос.

«Фот и тфенатсать», - сказали все старые господинчики, пряча свои часы. Но огромный колокол еще с ними не покончил, «Тринадцать!» – сказал он.

«Ччёрт!» – выдыхнули все старые господинчики, бледные, роняя свои трубки и составляя, каждый, правую свою ногу с левого своего колена.

«Ччёрт!» – простонали они. – «Дринатсать! Дринатсать!.. – Майн Готт, сейчас дринатсать часов!»

Фалды его сюртука значительно длиннее – его трубка, пряжки на башмаках, его глаза и его живот значительно огромнее нежели таковые у какого-либо другого старого господина в селении; что же касается его подбородка, он не только двойной, но и тройной.

Все те, что занимают должности-синекуры, пользуются большим или меньшим почтением, и так как человек с колокольни Вондервоттеимиттисса занимает наисовершеннейшую из синекур, он пользуется наиболее совершенным почтением, чем кто-либо в мире. Он - главный сановник местечка, и даже свиньи взирают на него с чувством уважения.

Есть там колокольный сторож, коего единственная обязанность – смотреть за ними; но эта должность есть самая совершенная из синекур – ибо часы Вондервоттеимиттисса, сколь известно, ни в какое с ним не приходили соприкосновение. До последнего времени, одно предположение о подобной вещи рассматривалось как еретическое.

Местоположение селения – совершенно круглая долина, около четверти мили в окружности, вся окаймленная невысокими холмами, за вершину которых никто еще не дерзал переходить. К сему селяне приводят весьма хороший довод, что они не верят, чтобы что-нибудь вообще было на той стороне.

Который час?

Старинная поговорка

«ничто доброе не может придти из-за холмов»;

увы, столь прекрасная картина когда-либо должна была изведать превратность!

Никто из знающих меня не будет сомневаться, что обязанность, мною самим таким образом на меня возложенная, будет выполнена с наилучшим применением моих способностей, со всем тем строгим беспристрастием, со всем тем тщательным исследованием фактов и внимательным сопоставлением авторитетных источников, которые должны отличать каждого, кто стремится к титулу историка.

Каждый знает, в общих чертах, что самое красивое место в мире есть – или, увы, было – голландское местечко Вондервоттеимиттисс. Но так как оно лежит в некотором расстоянии от какой-либо из больших дорог, находясь, так сказать, вне путей, быть может лишь немногие из моих читателей когда-либо его посетили. Для блага тех, которые не сделали этого, будет поэтому вполне подходящим, если я дам о нем некоторый отчет. И это даже чрезвычайно необходимо, ибо, намереваясь исторически изобразить злополучные события, за последнее время происшедшие в его пределах, я надеюсь привлечь к его жителям общественную симпатию. Никто из знающих меня не будет сомневаться, что обязанность, мною самим таким образом на меня возложенная, будет выполнена с наилучшим применением моих способностей, со всем тем строгим беспристрастием, со всем тем тщательным исследованием фактов и внимательным сопоставлением авторитетных источников, которые должны отличать каждого, кто стремится к титулу историка.
При соединенной помощи медалей, манускриптов и надписей я могу положительно утверждать, что местечко Вондервоттеимиттисс изначально существовало совершенно в том самом виде, каковой за ним сохраняется в настоящее время. Относительно даты его происхождения я могу, однако, к прискорбию, говорить лишь с того рода неопределенной определенностью, которую математики по временам вынуждены допускать в некоторых алгебраических формулах. Дата, могу я таким образом сказать касательно отдаленности ее древности, не может быть меньшей, чем какая бы то ни была определимая величина.