Когда религия вторгается в сферы науки

К сожалению, надежда на то, что религия могла бы обеспечить основу,
на которой могли бы быть получены моральные правила, которые иначе
считались бы построенными на песке, является необоснованной (is a forlorn
one). Практически, ни один цивилизованный человек не использует Священное
писание в качестве абсолютного советчика в вопросах морали. Вместо этого мы
выбираем красивые отрывки Священного писания (такие, как Нагорную
Проповедь) и закрываем глаза на омерзительные (nasty) страницы, как,
например, об обязательном побитии камнями за супружескую измену, о казни
отступников или наказании внуков обидчиков.

Эта статья Р. Доукинза перекликается со статьёй А. Эйнштейна «Наука и
религия» (A. Einstein, Science and Religion, in: Out of My Later Years, The Citadel
Press, Secaucus, New Jersey, 1956, pp. 21-30

Когда религия вторгается в сферы
науки
Так называемое разделение сфер между наукой и
религией не так уж очевидно
Ричард Докинс

Richard Dawkins, When Religion Steps on Science's Turf , The Alleged Separation
Between the Two Is Not So Tidy, Free Inquiry magazine, Volume 18, Number 2.
1988

Из-за трусливой вялости интеллекта, люди, вообще-то вполне
рациональные, теряются при столкновении с укоренившимися религиозными
традициями (впрочем, что существенно, не с более молодыми типа Scientology
или Moonies).
Гулд1 со своими комментариями в его колонке «Естествознание» (Natural
History) об отношении Папы Римского к эволюции: "Наука и религия не
находятся в конфликте, поскольку их учения занимают четко различные
области... Я верю всем своим сердцем, в уважительное и даже полюбовное
( loving) согласие [курсив мой – Р.Д.] .... ", является представителем
доминирующего сейчас течения духовного примирения между верующих и
неверующими.
Но что же представляют собой эти две совершенно различные области,
эти "Неперекрывающиеся Магистерии (Magisteria)", которые должны слиться
вместе во взаимно уважительном и полюбовном конкордате? Снова цитата из
Гулда: "Область науки - эмпирическая вселенная: из чего она состоит (факты)
и почему она такова, как она есть (теория). Область религии - вопросы
моральных ценностей. "
Кто владеет моралью?
Так ли уж бесспорно это мнение? Чуть позже мы обсудим, что именно
Папа Римский говорит об эволюции и затем и другие утверждения его церкви,
чтобы выяснить, так ли уж они действительно не относятся к области науки.
Однако сначала вкратце об утверждении, что религия может предложить нам
некоторые особые познания в вопросах морали. Это зачастую принимается на
веру даже людьми нерелигиозными, по-видимому, как бы из готовности,
свойственной воспитанным людям, признать лучший довод противной стороны,
каким бы слабым он ни был. (This is often blithely accepted even by the

1 S. J. Gould, Известный биолог-дарвинистб профессор Гарвардского Университета,США,
http://www.annonline.com/interviews/961009/biography.html
nonreligious, presumably in the course of a civilized "bending over backwards" to
concede the best point your opponent has to offer - however weak that best point may
be).
Вопрос, "что правильно и что нет" действительно является трудным
вопросом, на который наука, конечно, не может ответить. Задавшись
некоторыми предпосылками морали или априорной моральной веры, светская
моральная философия может стремиться, пользуясь научными или логическими
методами, выяснить скрытые последствия таких верований и скрытые
противоречия между ними. Но сами по себе абсолютные моральные
предпосылки должны прийти откуда-то ещё, по-видимому, от принятого без
рассуждений убеждения (unargued conviction). Или, как можно было бы
надеяться, от религии – имея в виду сочетание церковной иерархии (authority ),
откровения, традиции, и Священного писания
К сожалению, надежда на то, что религия могла бы обеспечить основу,
на которой могли бы быть получены моральные правила, которые иначе
считались бы построенными на песке, является необоснованной (is a forlorn
one). Практически, ни один цивилизованный человек не использует Священное
писание в качестве абсолютного советчика в вопросах морали. Вместо этого мы
выбираем красивые отрывки Священного писания (такие, как Нагорную
Проповедь) и закрываем глаза на омерзительные (nasty) страницы, как,
например, об обязательном побитии камнями за супружескую измену, о казни
отступников или наказании внуков обидчиков. Сам Бог Ветхого Завета, с его
безжалостной и мстительной ревностью, его расизмом и сексизмом2, и
ужасающей кровожадностью, не будет принят в качестве буквальный образец
для подражания никем, с кем бы Вы или я согласились общаться. Да, конечно,
несправедливо судить обычаи древних по нашим просвещенным стандартам. Но
это как раз именно то, что я хочу сказать! Это, очевидно, означает, что у нас
имеется некоторый альтернативный абсолютный источник правил морали,
который, когда это нужно, отвергает Священное писание.
Этот альтернативный источник, как мне представляется, является
некоторым родом либерального консензуса благопристойности и естественной
справедливости, который изменяется в процессе истории, причём зачастую под
влиянием светских реформистов. Правда, это не звучит так уж бесспорно
(Admittedly, that doesn't sound like bedrock). Но практически все мы, включая
религиозных людей среди нас, отводим ему более высокий приоритет, чем
Священному писанию. В реальной жизни мы более или менее игнорируем
Священное писание, цитируя его тогда, когда оно соответствует нашему
либеральному консензусу, и спокойно игнорируя его, когда оно ему
противоречит. И независимо от происхождения этого либеральное консензуса,
он доступен для всех из нас, верующих и неверующих. Точно так же великие
религиозные учители, такие, как Иисус или Готама Будда, могут вдохновить нас
своим примером, чтобы принять их личные моральные убеждения. Но снова мы
выбираем религиозных лидеров, избегая плохих примеров типа Джима Джоунса
или Чарльза Мансона. И мы также можем выбрать хорошие светские образцы
для подражания, например, Джавахарлала Неру или Нельсона Манделу.
Традиции также, как бы давно они ни возникли, могут быть хорошими или
плохими, и мы используем наше светское суждение о добре и естест

Как раз их научный характер придаёт этим сказкам
привлекательность для публики. И в то же самое время считается ударом ниже
пояса подвергать эти истории обычной суровой научной критике: это, дескать,
религиозные вопросы и поэтому они вне области науки. Нельзя иметь и то, и
другое.

Доукинз совершенно справедливо пишет, что фактически мы черпаем
моральные эталоны вовсе не из религии, но он не затрагивает, может быть,
сознательно, вопрос, кто должен быть носителем и хранителем морали.
Потребность общества в носителе моральных эталонов неоспорима. Эйнштейн
был готов отдать эту роль религиозным институциям при условии, что они
откажутся от претензий на абсолютное знание и от доктрины Бога. Но совсем
необязательно таким образом трудоустраивать священнослужителей. Например,
у многих народов эту роль исполнял и в некоторых продолжает исполнять
институт старейшин.
Люди должны следовать императиву «Не убий» не потому, что иначе Бог
накажет, а просто потому что это моральное табу, это не по-человечески. И если
Бога нет, это вовсе не «значит, что всё дозволено», как полагал Достоевский. В
современном обществе школа, образовательные учреждения и искусство могли
бы играть роль хранителя и носителя морали и этики. К сожалению, школа и
люди искусства, особенно в совремённой России, не только отказываются от
этой почётной роли, но зачастую сами идут на поклон в церковь, слепо веруя в
миф о её особой духовности. Этот странный феномен ещё ждёт своего
исследователя.

Эйнштейн писал о доктрине бога: «В своей борьбе за этическое добро, учителя
от религии должны иметь мужество отказаться от доктрины Бога как личности,
то есть отказаться от этого источника страха и надежды, который в прошлом дал
такую всеобъемлющую власть в руки служителей церкви».