Легендо

Имени он не назвал, но и так было понятно, что он имеет в виду Легендо. – Пока длится игра, он может сделать кого-то центром своего мира, но как только она заканчивается, всегда уходит и никогда не оглядывается.

Мне нужно уйти. – Его взгляд сделался непроницаемым, а губы сжались в суровую линию. Затем он опустил ее слабое тело вниз, усадив на холодные ступени из лунного камня. – Прощай, Телла.
У нее внутри все оборвалось. Если бы она стояла, то сейчас ноги точно не выдержали бы и подкосились.
Легендо зашагал прочь. Он ее покидает!
– Подожди! Куда ты идешь?
Но он лишь продолжал спускаться по ступенькам.
На мгновение она испугалась, что он не обернется. Но то, что он сделал, было едва ли не хуже. Его глаза, бывшие прежде такими жаркими и полными эмоций, больше не блестели, не сияли и не искрились. Они сделались потухшими, безжизненными – и становились все холоднее с каждым ударом сердца, как растворяющийся в бархате неба фейерверк.
– Мне нужно быть в другом месте. И, как бы это ни выглядело со стороны, в твоей истории я все же не герой.
Телла почувствовала, как в груди у нее что-то разбилось – возможно, сердце, не выдержавшее его ухода. Как будто не он только что освободил ради нее Мойр, попутно погрузив весь мир в хаос.

Как же это жестоко и несправедливо! Она только что осознала, сколь сильно хочет Данте, но даже если бы он пережил эту ночь, Легендо ей во век не заполучить, ведь он подобен мгновению в бесконечности времени: его можно испытать, но удержать – никогда.

– Я не хочу с тобой разговаривать, – заявила она. – Я хочу поговорить с магистром Караваля.
– Тогда открой глаза и поговори со мной.
От этих слов у нее подкосились ноги, и Данте обнял ее, чтобы удержать на месте в разваливающемся на куски мире.
Данте – это Легендо.
Легендо – это Данте.
Который все еще крепко держит ее. Убрав одну руку с ее талии, он нежно провел пальцами по ее щеке, а затем взял за подбородок и наклонил ее лицо к своему. Она почувствовала его слова на своих губах:
– Телла, скажи что-нибудь.
Она открыла рот, чтобы ответить, но он находился так близко, что она всецело растворилась в прикосновении его губ: мягкие и приоткрытые, они прижались к ее рту более настойчиво.

– Телла… – услышала она низкий, до боли знакомый голос у подножия лестницы, за которым последовало эхо тяжелых шагов Данте.
Она замерла.
«Если победишь в игре, то первое лицо, которое увидишь, будет лицом Легендо».
Нет! Нет! Нет!
Телла поспешно зажмурилась, не желая глядеть на него, тщетно надеясь, что если не откроет глаза, то он уйдет, и первым она увидит другое лицо, а Данте останется самим собой, а вовсе не окажется Легендо.
Она услышала тяжелый нетерпеливый стук ботинок по лестнице. Он приближается!

Данте не следовало приходить ей на помощь. Однако его поступок укрепил ее надежду в том, что он все же не Легендо. Магистр Караваля не был известен тем, что приносил жертвы, и как бы ни льстила она себе мыслью, что он изменился ради нее, Телла молча молилась, чтобы это было не так, потому что не могла сделать то же самое для него. Она пришла сюда, чтобы спасти свою мать, чего бы это ни стоило.

– Есть два типа концовок, и не все добираются до истинной. Большинство людей сдаются в той части истории, где дела обстоят хуже некуда, и ситуация кажется безнадежной. Именно тогда надежда нужнее всего. До истинной концовки сумеют дойти только самые упорные.

– Судьба – всего лишь абстрактная идея, но, как мне кажется, уповая на нее, мы наделяем ее особой властью. Ты сама только что сказала, что избегала любви, поскольку верила, что ее нет в твоем будущем – вот и не получила ее.

Джекс сказал, что есть только два способа освободить кого-то из плена карты. «Человек должен добровольно занять его место внутри карты, или наделенный огромной силой бессмертный должен снять проклятие и освободить всех тех, кто заключен в картах».

Черт бы подрал этого Джекса и его проклятые губы