Вьюрки

Не побегаешь особо, когда твой любимый вид спорта – тихое пьянство.

В холода Виталий Петрович стыдливо растапливал печь какими-нибудь «Основами архитектурной гармонии» – предварительно, разумеется, зачитанными до полупрозрачности засаленных страниц.

Вокруг высились жгучие и колючие заросли, над которыми раскинулись гигантские соцветия борщевика, этой марсианской отравы, свалившейся на пригороды невесть откуда в последнее десятилетие и через зонты-антенны, очевидно, передававшей сигналы в свой ядовитый мир.

Клавдия Ильинична напирала сзади, клокоча от той древней ярости, с которой еще прабабки ее били детей смертным боем и ходили с вилами на разлучницу. Не по злобе природной они ярились, а от в каждую клеточку въевшегося, запекшегося внутри горя.

Оба никак не могли понять – хотя, конечно, вслух такое не обсуждали, – чем же считать их удобное взаимодополнение, дружбой или уже, что называется, отношениями. Спали они друг с другом скорее просто в силу разнополости.

Валерыч скандал, конечно, тоже послушал, но без особого интереса – он поливал кабачки.

яким, у которых своего тела нет»

Оно воссоздало себя совершенно другим, и почти ничего человекообразного в его облике не осталось. Голова переместилась куда-то на грудь, конечностей стало гораздо больше, уходила во мрак длинная ломаная спина…

А может, мы сами все это и сделали? Остановили время, убрали выезд? Сделали дачу вечной, чтобы… ну, навсегда спрятаться? А чудищ позвали, чтобы скучно не было.

– И все потому, что мы не успели за жизнью. Неудачники со стажем. Признай, Павлов – ты неудачник.
– Я неудачник,