Страх. Книга 1. И небеса пронзит комета

И я не тот, ничуть не лучше всякого.
И вы не та, есть краше в десять раз.
Мы только одиноки одинаково.
И это все, что связывает нас[16].

Близкие – это не те, с кем приятно сходить на шашлычки. Близкие – это те, кто готов прикрыть твою спину (так же, как ты готов прикрыть их). И ясно, что близкие всегда безоговорочно на твоей стороне (а ты – на их соответственно). То, о чем древние говорили: «Caesaris uxor suspicione caret»

Порой я способна увидеть в безобидном плюшевом медвежонке злобно ревущего зверя. Знаю. Но это лучше, чем видеть в голодном тигре безобидную киску.

А то его скромность разрослась уже настолько, что за ней не видно достоинств.

Собственно говоря, простых людей вообще не бывает, это миф. Человек – запечатанный кувшин, и что внутри – добрый джинн, ядовитая змея или просто вино – не узнаешь, пока не откроешь. Что непросто, очень непросто.

Так вот, он говорил, что у детей из интерната – тоскливые глаза волков. Такие же, как бывают у людей на войне.

Некоторые вещи, будучи названными вслух, рассыпаются в пыль, испаряются, исчезают.

О том, как меняет людей война, как самые спокойные и добрые, если их заставить стрелять в себе подобных, превращаются в зверей.

Альбус Дамблдор перед Томом Реддлом

И я не тот, ничуть не лучше всякого.
И вы не та, есть краше в десять раз.
Мы только одиноки одинаково.
И это все, что связывает нас[16].