— Нет, стой, погоди, не надо, — тараторит сразу после поцелуя в ягодицу, упорно игнорируя сладкий спазм, стянувший низ живота. На четвереньках отползти пытается, но его резко возвращают на прежнее место, дёрнув за бёдра.
— Почему же?
— Я почти двадцать лет прекрасно жил без языка в заднице. И ещё проживу, честное слово…
— С ним жизнь покажется прекрасней, — невозмутимо возражает, держит крепко, не давая отстраниться, и покрывает поцелуями и несильными укусами чувствительную кожу. — К тому же это важно для симметрии, я должен везде тебя поцеловать, — бесстыдно дразнит маленького омегу, с удовольствием оглаживая пышные половинки.