В ущелье

Перевалило уже за полночь. Изорванная полоса неба над ущельем была похожа на синюю реку, течёт она тихонько над землёй, окутанной ночью, и плывут в её гладких волнах яркие звёзды.

Становится всё тише, ночнее...

И как будто не случилось ничего особенного... 1913 г.

И оба замолчали, покуривая.

Встречу мне с того берега чёрной кучей валились люди, ухая, гикая, кряхтя, точно они поднимали и волокли большую тяжесть; бабий тонкий голос визжал:

- Я - вша-а?

- Бро-осьте!

Ты что - собак травишь?

- Нет, ты мне отвечай! - выл солдат.

Старичок спокойно заметил:

- Должна быть драка...

Шум за рекою стал тише, а в центре его настойчиво возвышался пьяный, воющий голос солдата:

- Стой, отвечай мне! Как ты можешь Россию не уважать? А-а, Рязань - не Россия? А кто - Россия?

- Кабак, - тихонько сказал старичок, но сейчас же добавил громче и обращаясь ко мне:

- Это я про них кабак, мол... Чу, как надсаживаются, весёлые...

Теперь кричал парень в розовой рубахе:

- Взы, солдат, кусай его за горло, взы!

- Будто видел я тебя где?

- Видел; весной был я у вас в станице... Молотилки чинил.

- А мне народ жалко: бесчисленно много пропадает его зря! Глядишь-глядишь на это - просто беда, брат...

Солдат сидит у его плеча, помешивая в костре обгорелым сучком, над костром летают золотые искры, какие-то серые мошки безмолвно вьются над ним, тяжёлыми хлопьями падают в огонь ночные бабочки и, потрескивая, сгорают. Я лежу и, слушая знакомую мне историю, вспоминаю людей, мимо которых когда-то прошёл, слова, коснувшиеся сердца.

- Сыты, а - воют! Всё с богом спорятся.