Маруся отравилась. Секс и смерть в 1920-е. Антология

Больно укусить побоялись, а тявкнули по-лакейски…

В браке истина заменена покоем.

В его взгляде я увидала страшное и жуткое для меня. Я почувствовала, как опять во мне заныло больно сердце, и я, чтобы он не сказал мне того, что я видела в его глазах, старалась побороть себя, старалась быть к нему за его глубокую ко мне любовь грубой и злой.

— Странный вы человек! Вы спрашиваете, что я делаю. А что я могу делать? Трудиться?

— А почему бы нет?

— Как? В какой области?

— У меня, конечно, может быть один ответ: в коммунистической.

— Пожалуйста! С громадным наслаждением; если это будет забавно.

— Очень мило! Если это будет забавно!

— Конечно. Если не забавно, то зачем я стану тогда делать.

— Например, как вы проводите день? Что вы целый день делаете?

— Ничего не делаю.

— Решительно ничего?

— То есть делаю: читаю, гуляю, хожу в гости, в театр, к портнихе, за покупками.

Толча комплименты,

как воду в ступке,

люди

совершают

благородные поступки.

После того как в ранние годы испробовано все, смерть воспринимается как последнее острое ощущение;