Face control

Искания мнимы и лежат в области гедонистического удовлетворения инстинктивных по своей природе, но искусственно обогащенных цивилизацией, желаний. «Боже мой, Боже, сделай так, чтобы я разрулил эту рефлекторную неясность, расставил все точки над „i“… Возможно, истина в смирении и принятии существующей ситуации как должной. Возможно, проблема одиночества присутствует во всех человеческих жизнях и не связана ни с новым стремительным временем, ни с разобщенностью по религиозным, классовым или расовым признакам. Одиночество запрограммировано в человеческой натуре, и любой трезво мыслящий homo sapiens рано или поздно приходит к такому выводу».

«Да на хуя они тебе обе нужны? – думается внезапно. – Все равно ты один, с кем бы ты ни был. Присутствует всего лишь иллюзия общности, К тому же вы вечно находитесь по разные стороны баррикад. В современном мире все обречены на вечную борьбу. Война проистекает тихо, почти незаметно, лишь иногда выливаясь в открытые стычки. Чтобы победить, необходимо быть великим лицемером и циником, уметь рассчитать каждый свой следующий шаг, не оглядываясь на чувства и веру в справедливость. Справедливости не бывает, так же как нет любви и преданности – все только цифры, химия и физика на фоне общей человеческой привязанности. Желание быть с кем-то всегда продиктовано человеческой слабостью, необходимостью в трудную минуту схватиться за чью-то руку и укрыться в чьих-то объятьях. Рассуждая здраво и трезво, всегда приходишь к выводу, что лучший способ преодолевать трудности – не обращаться за помощью к „близким“, чтобы не усугублять свое положение истраченными впустую нервами. Надо уметь спокойно и равнодушно встречать беды в одиночестве, держа про себя в уме это самое одиночество не как отчаянную реальность, а как высшую божественную благодать, доступную к пониманию лишь единицам».

У Светы, как обычно, занято, и я набираю номер Бурзум. Пятнадцатилетний подросток, честное слово! К телефону подходит ее муж. Так хочется пригреть его, сказать теплые слова. «Он не виноват в том, что является мужем женщины, которую я люблю, – думаю я. – Это наша общая трагедия».

«Какие теплые отношения! – думаю я. – Прямо правление колхоза „Парижская коммуна“».

Транснациональные монстры на самом деле – огромные тоталитарные секты с собственными мессиями, армиями проповедников, службами безопасности и толпой закодированных сектантов. Какое-нибудь очередное «нейролингвистическое программирование» превращает работников в зомби быстрее и надежнее, чем жрец Вуду своих жертв.

Отчего мне так неприятна корпоративная культура? Многомиллиардные обороты, тысячные собрания акционеров, McDonalds, глобализация, русские менеджеры, говорящие с английским акцентом, социальные пакеты, вложения в рекламу, вечно сосущий антимонопольный комитет, корпоративные вечеринки, спортивные команды, тренинги, брифинги, регулярный менеджмент. Конечно, я жру бигмаки, заправляюсь в British Petroleum, чищу зубы «Колгейтом». Моя бабушка смотрит «Санта-Барбару» и «Династию», мама читает Сидни Шелдон, сестра слушает Бон Джови. Мы все потребляем одинаковые продукты, ходим в одинаковой одежде, лечимся одинаковым лекарством. Оруэлл довольно жмурится на том свете: за всеми нами следит Большой Брат, и имя ему – корпорации. У корпораций нет человеческого лица, нет одушевленного хозяина. Совладельцами являются сотни предприятий, которыми владеют другие предприятия, которыми, в свою очередь… и так до бесконечности. Корпорации беспристрастны, их идеология, политика и стратегия подчинены только одной цели – наиболее успешному, удачному, быстрому процветанию. Они хотят наши деньги как можно быстрее и, по возможности, все. Проводятся маркетинговые исследования, анкетирование, мониторинг общественного мнения. Они знают, что мы любим на завтрак, какие позы предпочитаем в сексе, о чем видим сны. Обобщив данные и сделав анализ, они несутся к нам со своим новым продуктом. Мы работаем на корпорации, чтобы получить деньги, которые мы отдаем корпорациям. Мы потребляем продукт корпорации, а она потребляет нас самих.

– Извините, я вас не отвлекаю? – скрипучий голос бухгалтера выводит меня из сладостных мечтаний. – Прошу к столу, отметим появление на свет вашей недостойной рабыни. – Зачем так самоуничижаться, Галя? Может, ты рождена править миром? – Что вы! Я только грязь под вашими ногами.

Дверь кабинета приотворяется, и в комнату, один за другим, влетают разноцветные воздушные шарики. Все присутствующие замирают в недоумении. Дверь открывается шире, и в кабинет вползает на четвереньках бухгалтер Галя. – Полный пиздец! – шепчет Алексей. Я думаю, что Галя тайно влюблена в меня, но боится в этом признаться не только мне, но и самой себе. Галина Толикова (по папе Гольтберг) – девушка неглупая, но, как говорится, не без странностей. В силу своей внешней уродливости и крайней взбалмошности характера, граничащей с истеричностью, Галя получила кличку Гоблин. (Кстати говоря, наш главный бухгалтер Наталья за соответствующие черты была прозвана Троллем.)

себе ничего, кроме боли и деструкции. Я саморазрушаюсь, теряю контроль.

14:00. Я звоню Бурзум. – Але, – говорит она кротко. – Ну, и где ты была в пятницу? – Я ждала тебя в «Четырех комнатах». – В «Четырех комнатах»?! – Да. Я была там с одиннадцати до двух где-то. – Но мы же договорились встречаться в «Шестнадцати тоннах». – Да, да, я знаю. Но я подумала – там так много отстоя. Всяких бандитов, их шлюх и других. Я позвонила тебе, а ты был недоступен.– Я не бываю недоступен, ты знаешь. – Ты был недоступен, и я подумала: «Ну, подожду в „Четырех комнатах“». – Блядь! Как бы я догадался, что ты там? Я искал повсюду: в «Пропаганде», «Шансе» и… – Это была компьютерная игра. Шагалка. Ты должен был найти меня, чтобы перейти на новый уровень. К сожалению, у тебя не получилось. – Ты абсолютно ебанутая стерва. Ты же знаешь, как я отношусь к тебе. Я думал, что свихнусь, представляя, с кем и где ты проводишь время. Думал, что ты со своим мужем. – Ну так ты не ошибался, Мардук, ты же умный колдун. Поэтому ты и не нашел меня. – Знаешь, Бурзум, ты ведешь себя как полное говно. Я не хочу говорить. – Отлично, – она с легкостью вешает трубку.