Роман о Граале. Магия и тайна мифа о короле Артуре

sprezzatura (умение делать нечто сложное так, словно это не требует никаких усилий),

Акцент был сделан на войне и мужской силе, ярко представленной в образе выдающегося героя (как в эпосах Гомера), который пользовался покровительством патриархальных богов-громовержцев. Часто в мифах речь идет о победе над каким-нибудь чудовищем, обычно оно напоминает змею или дракона; этот персонаж в древних мифологиях изображал сына и мужа Матери-Земли (например, Тифон и Гея). Теперь дракон интерпретируется как воплощение злого, связующего и бесплодного мужского начала, а победа над ним символизирует освобождение жизненных сил (обретение золота или спасение девушки) от его власти.

И потому нет никаких сомнений, что романы о Тристане в значительной степени корнями уходят в мифологический цикл бронзового века, связанный со смертью и воскрешением божества, чьи гибель и постоянное возрождение так торжественно – и ужасающе – воспроизводились в ритуалах обширных человеческих жертвоприношений в древнем мире

С завидным постоянством образы кабана и свинопаса, возникающие в легендах о Диармиде и Тристане, похоже, традиционно ассоциируются с эпохой раннего бронзового века и даже неолитическими богами и ритуалами, относящимися к подземному миру. А вот конь – гордое животное патриархальных воинов-скотоводов, которые появились, вооруженные железным оружием, на Британских островах на колесницах. Конь ассоциировался не с хтоническими силами бездны, а скорее с небесными, в особенности с солнечными силами. Он воплощал свет, порядок, разум, закон и пробуждение сознания благодаря присущему ему благородству и достоинству, в отличие от тайн, связанных с тьмой, чувствами, мистическими предчувствиями и вещими снами, всем, что нельзя выразить словами. И все это растворено в тех образах, которые Зигмунд Фрейд называл «океаническими чувствами».

Достаточно вспомнить лишь о том, что в первом томе обсуждались древнейшие церемонии тайных мужских обществ Меланезии, где выращивание и принесение в жертву кабанов придавало их владельцам власть в земной жизни и бессмертие в мире потустороннем

ак известно, в античном Риме ежегодно в октябре проходила церемония принесения коня в жертву Марсу. Кельты и германцы совершали обряд в день летнего равноденствия. У кельтов был бог-мул по имени Мулло, воплощение Марса, что вполне могло иметь какое-то отношение не только к имени Марк, о чем уже говорилось выше, но и к смертоносной роли, уготованной королю Марку в романе о Тристане и Изольде.

Совершенно очевидно, что намек на сходство кельтско-арийского короля Марка из Корнуолла с конем и замечание о том, что у него уши, как у коня, свидетельствуют о том, что его образ первоначально был как-то связан с символикой королевских солнечных ритуалов.

В средневековой Европе и на Востоке браки по расчету были нормальным явлением. Но для аристократии в Европе такое положение вещей казалось совершенно невыносимым, и это становится очевидным, когда мы читаем величайшие поэмы Средних веков – «Тристана и Изольду» Готфрида и «Парцифаля» Вольфрама фон Эшенбаха

Вот видите, Христос – как флюгер, он поворачивается, куда ветер дует

Развязка этой истории снова повторяет мотив драконовой раны и исцеления от нее, а две Изольды воплощают две противоположные ипостаси Богини: и дающей жизнь, и отнимающей ее. Семь братьев – это как семь голов дракона4