Элементарные частицы

Этому злополучному, скотскому виду, недалеко ушедшему от обезьяны, тем не менее свойственны были безграничные благородные устремления. Истерзанный противоречивый вид, эгоцентричный и склочный, бесконечно себялюбивый, способный порой на неслыханные вспышки жестокости, не переставал, несмотря ни на что, верить в добро и любовь. Именно этот вид впервые в мировой истории допустил возможность самопреодоления и через несколько лет осуществил это на практике.

Разорвав родственные узы, связывавшие нас с человечеством, мы продолжаем жить. По человеческим меркам, мы живем счастливо, мы сумели одолеть считавшиеся у них непреодолимыми эгоизм, жестокость и гнев; во всяком случае, мы живем совсем другой жизнью. Наука и искусство по-прежнему существуют в нашем обществе, но погоня за Истиной и Красотой, не подстегиваемая личным тщеславием, во многом утратила актуальность. Людям прежнего вида наш мир кажется раем. Кстати, порой мы – хоть и с известной долей иронии – называем себя “богами”, о которых они так долго грезили.

Однако коэффициент воспроизводства там снижается с каждым годом, так что их вымирание теперь неизбежно. Вопреки всем пессимистическим прогнозам, вымирание это происходит мирно, несмотря на отдельные акты агрессии, число которых постоянно уменьшается. Даже удивительно, с какой кротостью, смирением и, может быть, затаенным облегчением люди согласились на собственное исчезновение.

все особи нового вида, созданного по работам Джерзински, будут носителями одного и того же генетического кода; таким образом, исчезнет один из ключевых элементов человеческой личности. На это Хубчежак пылко возражал, что именно эта генетическая индивидуальность, которой мы в результате некоего трагического выверта так нелепо кичимся, как раз и является причиной большинства наших бед. Опровергая идею, что человеческая личность окажется под угрозой исчезновения, он привел конкретный и наглядный пример однояйцевых близнецов, которые, благодаря своему индивидуальному опыту и несмотря на строго идентичное генетическое наследие, становятся совершенно самостоятельными личностями, хотя и сохраняют при этом узы загадочного братства – братства, которое, по мнению Хубчежака, правильно считать самым необходимым элементом для возрождения примиренного человечества.

Одно из главных возражений против его проекта касалось отмены половых различий, основополагающего элемента человеческой идентичности. Хубчежак отвечал, что его целью является не воспроизведение человеческого вида в мельчайших его деталях, а создание нового разумного вида и что конец сексуальности как средства воспроизводства ни в коем случае не означает конец сексуального наслаждения, скорее даже наоборот. Недавно были выявлены кодирующие последовательности, отвечающие за образование телец Краузе в процессе эмбриогенеза; в нынешнем состоянии человеческого вида эти тельца в незначительном количестве рассеяны по поверхности клитора и головки полового члена. В будущем ничто не помешает распространить их по всей поверхности кожи, что позволит получить в плане экономики удовольствий новые, доселе неизведанные эротические ощущения.

Нет никакого “вечного безмолвия бесконечных пространств”[42], ибо на самом деле нет ни безмолвия, ни пространства, ни пустоты. Мир, который мы знаем, мир, который мы создаем, мир человека – круглый, гладкий, однородный и теплый, как женская грудь.

если сегодня нам трудно воспринимать такие понятия, как свобода личности, человеческое достоинство и прогресс, не надо забывать, что они занимали центральное место в сознании человеческих особей в эпоху материализма (т. е. в течение нескольких столетий между упадком средневекового христианства и выходом в свет работ Джерзински). Невнятность и произвольный характер этих понятий вполне объясняют тот факт, что они не возымели никакого действенного влияния на общество, поэтому историю человечества с XV по XX век нашей эры можно охарактеризовать как эпоху прогрессирующего упадка и деградации;

Любой вид животных, каким бы высокоразвитым он ни был, может быть преобразован в подобный себе вид, но размножающийся клонированием и бессмертный.

заслуга Джерзински состоит не в том, что ему удалось выйти за рамки понятия индивидуальной свободы (ведь в его время этот концепт уже во многом был девальвирован, и все, пусть даже про себя, признавали, что его нельзя взять за основу для какого-либо прогресса человечества), а в том, что ему удалось, путем, правда, несколько дерзкой интерпретации постулатов квантовой механики, восстановить условия, при которых возможна любовь. Здесь важно еще раз вспомнить Аннабель: сам не испытав любви, Джерзински сумел благодаря Аннабель получить представление об этом чувстве.

В этом пространстве, которое внушает им такой страх, – пишет далее Джерзински, – человеческие существа учатся жить и умирать; внутри их ментального пространства рождается разлука, отчуждение и боль. К этому, в общем, практически нечего добавить: влюбленный слышит зов возлюбленной через океаны и горы; через горы и океаны мать слышит зов своего ребенка. Любовь связывает, и связывает навсегда. Практика добра – это связывание, практика зла – развязывание. Разобщение – это иное имя зла, а также иное имя лжи. На самом деле не существует ничего, кроме необъятного великолепного взаимного сплетения.