На глухарей

подле целой груды раскаленных головешек, по которым то и дело трепетно пробегают последние огненные языки

лес совсем проснулся и ожил и весь наполнился птичьим радостным гомоном

Голубое небо было так прохладно, чисто и весело, а верхушки сосен, точно осыпанные золотой пылью, уже грелись в первых лучах весеннего солнца.

Во всех его движениях было что-то напыщенное, глубоко-важное и комическое.

В воздухе стало холоднее и сырее.

них чувствуется что-то допотопное, что-то принадлежащее давно исчезнувшим формациям, когда

Никогда в жизни, ни раньше, ни впоследствии, не слыхал я ничего более странного

как ни насиловал свое внимани

и едва только он замолкает, как в ответ ему откуда-то с противоположного конца леса раздаются такие ж

из опасения быть сбитым течением