Голос монстра

— Ты пишешь свою жизнь не словами, — объяснило чудовище. — Ты пишешь ее делами. Не важно то, о чем ты думаешь. Важно только то, что ты делаешь.

Не дури, — сказал себе Конор. — Ты уже слишком взрослый для чудовищ.

Я спиной хребет, на котором стоят горы! Мои слезы — воды рек! Мои легкие — дыхание ветра! Я волк, убивающий оленя; ястреб, убивающий мышь; паук, убивающий муху! Я олень, мышь и муха, которые идут в пищу! Я змей мира, поедающий свой хвост! [5]Я — олицетворение всего неприрученного и неукротимого

Истории – дикие создания, – сказал монстр. – Если отпустить их на свободу, кто знает, каких бед они могут натворить?

– Жизнь пишется не словами, – начал монстр, – а делами. Не важно, какие мысли у тебя в голове. Важно, что ты делаешь.

– Это я виноват, – сказал Конор. – Я ее отпустил. Это моя вина.
– Это не твоя вина, – произнес монстр, и его голос закружил вокруг Конора, как ветерок.
– Моя.
– Ты всего-навсего хотел, чтобы прекратилась боль, – сказал монстр. – Твоя личная боль. Чтобы из-за нее ты не был больше оторван от мира. Это самое человечное желание на свете.

– Прошу, не заставляй… – произнес Конор, – не заставляй меня это говорить.
– Ты ее отпустил, – сказал монстр.
Конор замотал головой.
– Пожалуйста…
– Ты ее отпустил, – повторил монстр.
Конор крепко зажмурился.
А потом кивнул.
– Ты мог бы удерживать ее и дальше, – сказал монстр, – но ты позволил ей упасть. Ты ослабил хватку и отдал ее кошмару.
Конор вновь кивнул с перекошенным от боли и слез лицом.
– Ты хотел, чтобы она упала.
– Нет, – сказал Конор, глотая слезы.
– Ты хотел, чтобы она ушла.
– Нет!
– Ты должен сказать правду, и прямо сейчас, Конор О’Мэлли. Скажи. Ты должен.
Конор снова замотал головой, крепко сжав челюсти; он чувствовал жар в груди – будто бы кто-то развел в ней костер, будто в нем горело маленькое солнце, которое сжигало его изнутри.
– Я умру, если скажу это, – задыхаясь, с трудом произнес он.
– Ты умрешь, если не скажешь, – произнес монстр. – Ты должен сказать.
– Не могу.
– Ты ее отпустил. Почему?
Теперь мрак начал закрывать Конору глаза, он заткнул ему нос и забил рот. Конор тщетно пытался схватить ртом воздух. Мрак душил его. Мрак убивал его…
– Почему, Конор? – строго спросил монстр. – Скажи мне, ПОЧЕМУ. Пока еще не слишком поздно!
Огонь в груди Конора неожиданно вспыхнул, разгорелся, словно хотел съесть его живьем. Да, он знал, какой была правда. В горле зародился стон, стон, перешедший в плач, а потом в долгий бессловесный вопль – Конор открыл рот, и из него вырвался огонь, вырвался, чтобы пожрать все, осветил темноту, осветил тисовое дерево, поджег его, как и весь остальной мир, опалил за секунду, а Конор все кричал, кричал, кричал от боли и горя.
И наконец сказал те самые слова.
Сказал правду.
Окончил четвертую историю.
– Потому что невыносимо! – выкрикнул он, а огонь вокруг все бушевал. – Невыносимо знать, что она умрет. Я хочу, чтобы все прекратилось. Хочу, чтобы всему этому пришел конец!

И если однажды, – сказала она, уже не сдерживая рыданий, – ты обернешься назад и почувствуешь вину за то, что в тебе было столько злости, за то, что ты так сильно злился на меня, что даже говорить со мной не мог, вспомни, Конор, непременно вспомни, что это нормально. Совсем не страшно. Вспомни, что я знала. Я знаю, понимаешь? Я знаю все, что ты хочешь мне сказать – так что и вслух произносить не обязательно.

Не сдерживай свою злость, – сказала она. – И не давай никому ее сдерживать. Ни бабушке, ни папе, никому. И если тебе нужно ломать и крушить все вокруг – ради Бога, ломай и круши хорошенько и изо всех сил.

Жизнь пишется не словами, – начал монстр, – а делами. Не важно, какие мысли у тебя в голове. Важно, что ты делаешь.