Арт-рынок в XXI веке. Пространство художественного эксперимента

Нет ничего страшного в том, чтобы сделать пару крюков на пути к пониманию прекрасного, однако, систематически следуя по неправильному пути, человек рискует составить весьма специфическую карту искусства, где маленькие тропинки становятся хайвеями и, наоборот, мегаполисы превращаются в деревушки.

между системой денег и системой искусства есть определенное сходство: обе системы символические, их ценность – результат общественного договора, то есть социальная конструкция, а не нечто свойственное им по определению. В обоих случаях гарантом ценности выступает институция – банк или музей, – подтверждая или опровергая их значение и легитимность. Без веры в ценность кусочка бумаги – купюры – не будет возможен никакой обмен, точно так же, как без веры в значимость искусства невозможно его существование. То есть, как говорил художник Даниэль Споерри, обменивая деньги на искусство, мы обмениваем одну абстракцию на другую – и именно эта абсолютная условность ценности денег, концептуальность их значения для общества не могла не привлекать художников.

Неслучайно Бурдье окрестил торговлю искусством экономикой лицемерия. Участники рынка хорошо понимают свою выгоду, точно так же, как понимают необходимость ее скрывать.

Деньги как реди-мейды, деньги как мираж и обманка или же как авторское произведение искусства, валюта, гарантированная выдумкой художника, банкноты как сюжет, объект и цель творческого послания – многочисленные примеры использования денег в искусстве. Комментарии, сделанные художниками относительно их сущности и назначения, убеждают лишь в том, что мы не имеем адекватного представления об их ценности. А раз так, то вряд ли мы можем с помощью денег оценить искусство и тем более говорить о возможности какой бы то ни было методологии ценообразования, какими бы убедительными ни казались финансовые отчеты о рыночных успехах того или иного художника. Способность искусства к самокритике, пожалуй, его самое мощное оружие против коммерциализации. Благодаря ему искусство продолжает балансировать на грани, а арт-рынок не превращается окончательно в просто рынок.

Да и само функционирование рынка искусства – это не только продажа и покупка работ, но и целая индустрия, выстроенная для того, чтобы художники повстречались с коллекционерами, а их произведения заняли место в подобающих собраниях.

коммерчески ориентированную среду стали именовать art fair art[136]. Это ярмарочное искусство, идущее на поводу у спроса и определенного формата ярмарочной торговли, быстро приобрело негативную коннотацию. Ему нередко приписывали набор формальных, внешних характеристик, которые оказывались важнее всего остального. Это работы определенного размера и типа (картины, не слишком большие для частного дома), с остроумным, но не заумным сюжетом (так, чтобы мог понять и не искушенный в философии зритель), яркие и запоминающиеся. Они словно сделаны под формат той или иной ярмарки и должны были вызывать у зрителей не столько вопросы, сколько желание тут же их приобрести

Главный вывод из размышлений авторов в том, что творческие эксперименты невозможны без развитого арт-рынка и что арт-рынок гораздо более благотворно влияет на развитие финансирования искусства, чем государственные бюджеты. Одновременно можно сделать и другой вывод – чем стабильнее экономическая ситуация художника (будь то за счет государственных или частных денег), тем меньше у него стимулов к инновативному творчеству.

Действительно, на протяжении 1980‑х годов формируется новый тип искусства, обозначаемый некоторыми как «утвердительное искусство»[99] или «искусство циничного расчета»[100], которое не критикует, но осваивает коммерческую реальность

Развенчание представлений о художнике как о независимом творце, сохраняющем критический, неангажированный взгляд на мир, новые взгляды на фундаментальные понятия авторства и объекта, новые художественные стратегии, где на первом месте был диалог с сообществом, – все это симптомы эпохи постмодерна

внимание, которое в последнее время уделяется взаимодействию денег и искусства, во многом подогревается как раз новоприобретенным статусом произведения искусства как инвестиции