Воспламени меня

Слова, подобно семенам, думаю я, высаживают нам в сердца в юном возрасте.
Они пускают корни в нас, пока мы растем, оседая глубоко в нашей душе. Хорошие слова и прорастают хорошо. Они процветают и находят убежище в наших сердцах. Их стволы растут вдоль позвоночника, обвивая его своими ветками, придерживая нас, когда мы чувствуем себя наиболее неустойчиво; твердо держат нас на ногах, когда мы чувствуем себя наиболее неуверенно. Но плохие слова растут плохо. Они заражают и портят наши стволы, пока они не становимся полыми, заполняя их интересами других, а не нашими собственными. Мы вынуждены вкушать плоды, которые несут эти слова, находимся в заложниках веток, обвивающих наши шей, душащих нас до смерти, слово за словом.

Мы забываем, что темнота — не покров; мы забываем, что солнце скоро встанет.

— Внимание, Сектор 45!— говорю я грубо и громко. — Верховный главнокомандующий Восстановления мертв. Столица сдалась. Война закончилась.— Я дрожу слишком сильно сейчас, мой палец скользит по кнопке, как я ни стараюсь удержать его. — Я повторяю, Верховный главнокомандующий Восстановления мертв. Столица сдалась. Война закончилась.

Заверши это, говорю я себе.

Заверши это сейчас.

— Я Джульетта Феррарс, и я возглавлю эту страну. Я брошу вызов любому, кто будет противостоять мне.

Я знаю, что я чрезвычайно привлекательный мужчина, Джей, но я не Брюс Ли.

— Кто такой Брюс Ли?

— Кто такой Брюс Ли? спрашивает Кэнджи в ужасе. — О, мой Бог. Мы даже не можем быть друзьями больше.

— Почему? Он был твоим другом?

— Знаешь что— говорит он — просто остановись. Просто — я даже разговаривать с тобой сейчас не могу.

Слова, подобно семенам, думаю я, высаживают нам в сердца в юном возрасте.

Они пускают корни в нас, пока мы растем, оседая глубоко в нашей душе. Хорошие слова и прорастают хорошо. Они процветают и находят убежище в наших сердцах. Их стволы растут вдоль позвоночника, обвивая его своими ветками, придерживая нас, когда мы чувствуем себя наиболее неустойчиво; твердо держат нас на ногах, когда мы чувствуем себя наиболее неуверенно. Но плохие слова растут плохо. Они заражают и портят наши стволы, пока они не становимся полыми, заполняя их интересами других, а не нашими собственными. Мы вынуждены вкушать плоды, которые несут эти слова, находимся в заложниках веток, обвивающих наши шей, душащих нас до смерти, слово за словом.

Он наклоняется к моему уху. Понижает голос. — Воспламеняйся, любовь моя.

Воспламеняйся.

— Джульетта— говорит он.

— Да?

Я слышу его дыхание.

— Спасибо— шепчет он — за то, что ты стала моим другом.

— Я люблю тебя— повторяю я ему. — Я люблю тебя и хочу тебя, и хотела тебя тогда— говорю я ему, — я хотела тебя так сильно, и все еще хочу, я хочу тебя прямо сейчас.

Стоп.

Останавливается время.

Останавливается мир.

Останавливается каждое мгновение, когда он пересекает комнату и рывком тянет меня в свои руки и прижимает к стене и я в смятении, я стою, практически не дыша, но я чувствую себя живой, такой живой, слишком живой и он целует меня.

— Я хочу тебя— говорю я ему, мой голос дрожит. — Я хочу тебя так сильно, что это пугает меня—

Я вижу, как двигается его горло, усилия, которые он прилагает, чтобы оставаться спокойным. Но его глаза в ужасе.

— Я солгала тебе— говорю я ему, слова выходят, спотыкаясь, из меня. — Той ночью. Когда сказала, что не хочу быть с тобой. Я солгала. Потому что ты был прав. Я струсила. Я не хотела признавать правду о самой себе, я чувствовала вину за то, что предпочла тебя, за то что, захотела провести все свое время рядом с тобой, даже когда все вокруг разваливалось. Меня смущал Адам, и то что я не знала кем должна быть, я не знала, что делать, я была глупа— говорю я. — Я была глупа и невнимательна, и пыталась винить во всем тебя и причинила тебе боль, так ужасно. Я стараюсь дышать. — И мне так жаль, так жаль.

— Кенджи!— я выкрикиваю и бегу к нему.

Кенджи смотрит через плечо на меня, но не успевает развернуться полностью прежде, чем я сбиваю его, хватаю его руки и сжимаю в своих собственных. — Не отпускай— прошу я его, глаза быстро наполняются слезами. — Не отпускай. Ты не должен отпускать.

Кенджи замирает, шок и изумление — все что отражается на его лице. Он смотрит на наши руки. Поднимает глаза на меня.

— Ты поняла, как это контролировать? спрашивает он.

Я с трудом могу говорить. Мне удается кивнуть, слезы льются по моим щекам. — Я думаю, я всегда могла это делать, все это время, просто не знала об этом. Я бы никогда не рискнула проверить это на ком-нибудь.

— Черт, принцесса— шепчет он, его глаза сияют. — Я так горжусь тобой.

Все столпились вокруг нас.

Касл тянет меня в крепкие объятия, и Брендан, и Уинстон, и Лили, и Йен, и Алия поверх него, сжимая меня все сразу. Они восхищаются, и кричат, и пожимают мне руку, и я никогда не чувствовала столько поддержки и столько силы в нашей группе прежде. Не было в моей жизни момента более необычного, чем этот.