Обладать

по-моему, неопределённость мучает человека больше, чем любое другое чувство, она влечёт его дальше и в то же время наполняет беспомощностью, жгучим разочарованием

Человек — это история его мыслей, дыхания и поступков, телесного состава и душевных ран, любви, равнодушия и неприязни, история его народа и государства, земли, вскормив­шей и его, и предков его, камней и песчинок знакомых ему краёв, история давно отгремевших битв и душевных борений,­ улыбок дев и неспешных речений старух, история случайностей и постепенного действия непреложных законов — история этих и многих других обстоятельств, один язычок огня, который во всём живёт по законам целого Пламени, но, вспыхнув единожды, в своё время угаснет и никогда больше не загорится в беспредельных просторах будущего.

Маленьким девочкам всегда грустно. Они любят погрустить:­ им кажется, будто грусть — это душевные силы.

От горечи и сожалений нам всё равно не уйти, и, по мне, лучше уж сожалеть о реальном, чем о вообразившемся, о воспоминании, чем о надежде, о поступке, чем о нерешительности, о подлинной жизни, чем всего лишь о чахлых возможностях.

дружба есть чувство более драгоценное, более избирательное, более интимное и во всех отношениях более прочное, чем любовь

Всякий человек в западном мире рано или поздно начинает воспринимать свою жизнь как сюжет и ждать от неё ходов, присущих подобным сюжетам.

Когда двоих «настигает любовь», подумал Роланд, то это словно Судьба своим волшебным гребнем проводит по спутанным прядям мироздания, по спутанным прядям жизней, и возникает дивный порядок, складность, красота — возникает подлинный сюжет

всё-таки не стихи сочиняются для барышень, а барышни существуют для сочинения стихов

Человек — это история его мыслей, дыхания и поступков, телесного состава и душевных ран, любви, равнодушия и неприязни, история его народа и государства, земли, вскормив­шей и его, и предков его, камней и песчинок знакомых ему краёв, история давно отгремевших битв и душевных борений,­ улыбок дев и неспешных речений старух, история случайностей и постепенного действия непреложных законов — история этих и многих других обстоятельств, один язычок огня, который во всём живёт по законам целого Пламени, но, вспыхнув единожды, в своё время угаснет и никогда больше не загорится в беспредельных просторах будущего.

Красивая женщина, по словам Симоны Вайль*, глядя в зеркало, говорит себе: «Это я». Некрасивая с той же убеждённо­стью скажет о своём отражении: «Это не я»