Вождение вслепую (сборник)

Секрет в том, чтобы играть в поддавки. Не понимаете? Я научилась незаметно проигрывать. Мужчины это обожают. Они, конечно, обо всем догадываются, но делают вид, будто ничего не замечают. Чем охотнее им подыгрываешь, тем больше они радуются. Не успеешь оглянуться, как они уже связаны по рукам и ногам: готовы до отупения играть в подкидного дурака, до потери пульса скакать на одной ноге. Мужчину можно заставить даже прыгать через веревочку – надо только ему внушить, что со времен изобретения индейцами этой забавы не было в мире лучшего прыгуна, чем он сам. Вот таким образом, постоянно подыгрывая, можно очень многое выиграть

Египетский фараон, известный своими сокровищами, десять букв. Тутанхамон. Одно из Великих озер, три буквы. Эри! Ну, это ерунда. А вот, например, пятнадцать букв – древняя столица в Средиземноморье. Тут надо пораскинуть мозгами! Константинополь

У нее даже была присказка: куда спешить, всему свой срок

– Вначале я тоже был потрясен, но спиртное творит чудеса

– За такое письмо убить могут.
– Лучше быть убитым, чем уволенным.

Крузо отвернулся, заклиная себя: не прислушивайся! Сядь за стол! Выпей! Забудь тот день рождения, забудь своих одноклассников. Да побыстрее!

На площадке третьего этажа я остановился передохнуть. Меня обволакивал густой, неистребимый дух стряпни, полумрак гудел от рева телевизоров и детского плача, и тут у меня возникло чувство, что надо бы спуститься и уйти из этого дома, пока не поздно.

Эй, Чарли, я слышал, у тебя все путем. Пятизначные суммы доходов, да? Неплохо для парня с нашей улицы!

На самом деле нас разделяла не улица, а какая-то тонкая грань, которую никто не видел, но все чувствовали.

Иногда по воскресеньям, когда можно спать хоть целый день, я вдруг вскакивал от того, что мне слышался рядом чей-то плач, а проснувшись, чувствовал слезы на лице и спрашивал себя, какой нынче год — иногда даже приходилось идти за календарем, чтобы удостовериться. Бывало, в такие дни у меня возникало чувство, будто весь мир погрузился в туман, тогда я шел и открывал входную дверь, желая убедиться, что на лужайке действительно светит солнце. Эти ощущения приходили сами по себе. Просто пока я еще не успевал окончательно проснуться, вокруг меня роились прежние годы и в комнате как бы сгущались сумерки.

Все мы барахтаемся в воде, в речке, в горном потоке, вбираем в себя каждое слово, каждое замечание учителя, каждый подзатыльник от хулигана, каждый взгляд и каждый жест непонятных созданий, которые известны тебе под именем женщин. Все это нас укрепляет. Служит нам утренней чашкой чая и ночным куском пирога, и человек на этом взрастает – или не взрастает, смеется или хмурится, а то и шагает по жизни без всякого выражения, но как бы то ни было, ты все равно находишься в этом русле: то окоченеешь, то растаешь, то пустишься наутек, то замрешь, как вкопанный.