Белые ночи с Херувимом

Вспоминалось только ощущение тревоги и беспокойства, приближающейся опасности.

Едва она вошла в квартиру, как нахлынула привычная тоска. Ей было плохо тут, в тишине. Квартира не принимала ее. Неодобрительно потрескивали обои, лепнина на потолке морщилась, казалось, что из зеркала смотрит на нее кто-то страшный.

Как будто врачи, копаясь в его мозгах, удалили тот участок, который отвечал за любовь.

Как он и боялся, те люди, которые два месяца назад ворвались в их квартиру, узнали, что он жив, и решили расправиться с ним.

На этот раз обрушившаяся на палату темнота показалась ему спасительной, дружелюбной. Она спрятала его, успокоила, внушила ему обманчивое, хрупкое чувство безопасности.

Напряженная тишина наполняла комнату, как прибывающая вода прилива наполняет прибрежный грот.

Это было в другой жизни – когда у меня имелся муж, загородный дом и вера в человечество. С тех пор я все это потеряла, о чем, пожалуй, нисколько не жалею.

Ему казалось, это необычайно важно, что если он вспомнит имя – он вспомнит и все остальное, вернет себе свое прошлое, свою личность, вернет свою жизнь.

Вся его прежняя жизнь пропала, как будто у него украли ее, украли все – прошлое, имя, профессию, украли саму его сущность.