Иными глазами. Очерки шанхайской жизни

Честнее совсем искусством не заниматься, чем похлопывать его по плечу.

Потом Марья Петровна сделала паузу, в течение которой она размешала сахар и попробовала кофе. Затем неожиданно спросила:

–Скажите, вы не знаете, когда война кончится?

Я ответила, что не знаю.

–А у вас в газете ничего не говорят?

Я ответила, что в газете тоже не знают.

–А я бы хотела, знаете, чтобы поскорее кончилась,– заявила Марья Петровна,– надоело, знаете…

Среди маджанов, чаев и ужинов, она не замечала, что мелочи для нее становятся главным, а главное уходит, расплывается. Она, так любившая когда-то Пушкина, сама не чувствовала, что подражает так зло осмеянной им светской черни, которая его убила. Она не понимала, что в наше страшное, кровавое, героическое время ненужные чаи с ненужными людьми еще смешнее и уродливее, чем в прежней благополучной жизни. Мелочи заслонили от нее все.

Фокстерьер, слонявшийся вокруг стола, вдруг затосковал и улегся в углу и долго лежал, раздумывая, зачем некоторым людям дан драгоценный дар речи.

Не знаю уж, как она этот журнал достала, но достала! И зарабатывает на нем. За просмотр берет 500 долларов.

–Какое безобразие! Чтобы я ей дала нажиться… Но, между прочим, вы не помните ее адреса?

–Но мадам Кукс на этом тоже зарабатывает. Она видела журнал и за 200 долларов фасоны желающим рассказывает.

Бессмертен Антон Павлович Чехов. Бессмертны описанные им люди: оторванные от жизни, тоскующие неврастеники, тупые и черствые эгоисты, глупые «душечки», бездельные барыньки-«по-прыгуньи»… В рассказах Чехова – скука провинциальных городов с пыльными акациями, с тяжелой засасывающей пошлостью