Любовные чары

То был их выбор, – возразил я. – Да, знаю, закон защищает и дураков… но почему-то дураков не отстраняют от выборов президента, так что и такой мелочью, как свое здоровье, имеют право распоряжаться

Она вскрикнула:
– Что? Военная? Так ты не гражданский?
– Гражданский, – заверил я. – Но я самец. Вроде бы еще, ага.
– И что?
– Самцы, – изрек я патетически, – всегда на службе. Даже если в жопу пьяные на диване, потому что мы – самцы!

Зови неотложку быстрее… Я истекаю кровью…
– На планете вас девять миллиардов, – сообщил я, – так что не волнуйся за человечество. Убыль не совсем уж катастрофическая

Она возразила:
– Нет! Это наш долг защищать гражданских. Я на службе.
– Я вывернусь, – пообещал я.
– Как?
– Пока

Код четыре-два!.. Срочно!.. Ведем бой!
Я сказал быстро:
– А я имею право, как сознательный гражданин, поддержать нашу родную полицию?.. В смысле, огневой поддержкой?
Она отрезала:
– Нет!
– А защищая женщину?
Она прошипела:
– Я те дам женщину!.. Я особь

Я спросил опасливо:
– А вдруг помешаю?
– Не позволю, – заявила она твердо. – Так что не волнуйся. Чуть что, сразу в ухо.
Я сказал с сомнением:
– Да как-то неловко бить такую хрупкую…
Она фыркнула:
– От меня получишь в ухо!

– Не знаю, – признался я. – Не полицейский, увы, а вежливый культурный эстет. Я всем верю, кроме крокодилов и женщин. Хотя насчет крокодилов, думаю, я чересчур, строит пересмотреть отношение…

Она буркнула:
– Да, как всегда. Ничего, мы тебя прищучим. Слишком уж ты уверенный…
– Раньше ты говорила, – напомнил я, – наглый.
– И сейчас говорю, – сообщила она. – Мерзкий и наглый.
– О, раньше только наглый, а теперь еще и мерзкий…
– Я это уже говорила, – уточнила она, – просто ты, гад, не слушал. Гендерный шовинист

Погоди, – попросил я. – Не может быть, чтобы сейчас не примчались еще. Эти не отвечают, значит, что-то пошло не так… А вообще-то мне наше время начинает нравится. Больших войн уже нет почти сто лет!.. Ну чуть меньше, но все равно рекорд. А эти постоянно локальные конфликты… это же песня!.. Раньше в войнах гибли миллионы мирных жителей, да и сами солдаты воевали поневоле, они же мобилизованные, зато сейчас везде только добровольцы! Люди, которым воевать нравится. Это не только деньги, деньги ерунда, а какой адреналин, какой кайф убивать, насиловать и грабить!.. Мы в самом деле сделали мир лучше!
Она процедила зло:
– Издеваешься, гад? Или это у тебя такой странный юмор?
– Какой юмор? – изумился я. – Сейчас хочешь воюй, хочешь не воюй!.. А раньше была обязаловка. Сейчас же просто острая приправа к нашей вообще-то скучной жизни. У тебя скучная?
– Нет, – отрезала она. – Совсем не скучная!
– Еще бы, – сказал я с пониманием. – Ты две запасные обоймы с собой носишь, я видел

Тихо!
Она замерла, потом тихохонько повернула в мою сторону голову с испуганными глазами.
– Что?
– Глюк, – произнес я с почтением, – Кристофф Виллибальд Риттер… Как же люблю эту увертюру к «Очарованному дереву»!..
Она прошептала в страхе:
– Что с тобой? У тебя в ухах звенит?
– А ты не слышишь? – изумился я. – Ах да, ты же полицейский детектив… Божественная мелодия. Играют ее во-о-он в том доме… Видишь открытое окно на восьмом этаже?
Она посмотрела в ту сторону.
– Все ты брешешь. Там и окон почти не видно.
– А нас увидеть могут, – сказал я серьезно. – Если через оптический прицел с переменной кратностью Mil-Dot 28C-M. Потому двигайся зигзугами.
Она спросила с подозрением.
– Зачем? Кто за нами охотится?
– Думаю, – ответил я, – никто.
– Тогда зачем?
– А смешно, – пояснил я честно, – хотелось посмотреть, как ты зигзугишь. Мир такой скучный, нужно его раскрашивать