Выход из кризиса есть!

К счастью, Международный валютный фонд проделал эту работу, выявив в развитых странах как минимум 173 случая строгой финансовой экономии за период с 1978 по 2009 год. Выяснилось, что за этой политикой следуют спад производства во всех сферах и рост безработицы.

Следующий вопрос можно сформулировать так: какова эффективность этих трат? Сведения о военных расходах США несколько разочаровывают — один потраченный доллар дает около 0,5 доллара роста, но если вы хотя бы немного знакомы с историей военного времени, то поймете: это не позволяет получить полное представление о том, что произойдет при увеличении бюджетных расходов сегодня.

Влияние государственных расходов можно оценить, проанализировав дифференциальный эффект по штатам. Имеющиеся данные позволили Накамура и Стейнссону сделать вывод, что отдача на каждый потраченный доллар составляет около 1,5 доллара.

Один из них — обращение к более отдаленному прошлому. Как отмечают специалисты по истории экономики Барри Эйхенгрин и Кевин О’Рурк, в 30-х годах прошлого столетия европейские страны одна за другой включались в гонку вооружений — в условиях высокого уровня безработицы и близких к нулевым процентных ставок, что наблюдается и сегодня. В работе, выполненной вместе со студентами, эти ученые использовали скудные данные того периода, чтобы оценить, какое влияние на производство оказало увеличение государственных расходов, вызванное этой самой гонкой вооружений, и пришли к выводу, что эффект от каждого потраченного доллара (точнее, лиры, марки, франка и т.д.) был гораздо выше.

Прежде всего, Роберт Холл из Стэнфордского университета обратил внимание на значительные изменения государственного заказа в США, причем все они были связаны с войнами, в частности со Второй мировой и войной в Корее. На диаграмме на с. 312 сравниваются изменения военных расходов США с изменением реального ВВП (и то и другое измеряется в процентах к ВВП предыдущего года) за период с 1929 по 1962 год. Каждая точка обозначает один год. Я выделил точки, соответствующие стремительному увеличению государственного заказа во время Второй мировой войны, а также их сокращению после ее окончания. Совершенно очевидно, что большие изменения наблюдались и в годы, когда военные расходы не менялись, в частности во время кризиса с 1929 по 1933 год и восстановления экономики с 1933 по 1936 год. Каждый год, когда отмечалось существенное увеличение военных расходов, был также годом уверенного роста экономики, а их сокращение после Второй мировой войны привело к резкому падению производства.
Эти данные указывают на то, что увеличение государственных расходов способствует росту экономики, а значит, и занятости.

Таким образом, антикейнсианцы все глубже увязали в болоте своих заблуждений, сильнее отдаляясь от реалистичного взгляда на экономические кризисы и их причины. В настоящее время в макроэкономической науке доминирует теория реального экономического цикла, утверждающая, что рецессии на самом деле являются рациональным и даже эффективным ответом на технологические потрясения, о причинах которых ничего не говорится, и что снижение занятости во время спада или замедления темпов роста производства обусловлено добровольным решением работников взять отпуск, пока условия на рынке труда не улучшатся. Звучит абсурдно. Это и есть абсурд,

«Пресноводные», по сути, являются твердыми сторонниками невмешательства государства в экономику. Они убеждены, что настоящий экономический анализ начинается с догм — люди рациональны, и рынки работают. Эти предпосылки категорически исключают возможность экономического спада просто из-за недостатка спроса.
Но разве рецессии не выглядят как периоды, когда на всех, кто желает трудиться, просто не хватает рабочих мест? Верить в такое, не имея доказательств, нельзя, отвечают «пресноводные» экономисты. На их взгляд, стабильная экономика устроена так, что общий обвал спроса невозможен, а значит, его и не бывает.

Для иллюстрации этой мысли вспомним, что произошло с 241 миллиардом государственного долга, который накопился у США к концу Второй мировой войны. По современным стандартам сумма не очень велика, но в то время доллар стоил намного больше, а масштабы экономики были значительно меньше, так что это составляло около 120 % ВВП (сравните с 93,5 % ВВП суммы федеральных долгов, долгов штатов и муниципалитетов в конце 2010 года). Как выплачивался этот долг? Да никак.

Ларри Саммерс, который на протяжении первых трех лет президентского срока Барака Обамы занимал в его администрации пост главного советника по экономике, однажды высмеял профессоров-финансистов, придумав метафору о «кетчупных экономистах», которые будто бы доказали, что бутылка кетчупа емкостью в две кварты стоит в два раза дороже, чем бутылка кетчупа емкостью в одну кварту, и сделали из этого вывод, что рынок кетчупа в высшей степени эффективен.

Другими словами, мы временно оказались по ту сторону зеркала. Сочетание ловушки ликвидности (даже нулевые ставки процентов недостаточно низки для восстановления полной занятости) и груза чрезмерного долга перенесло нас в мир парадоксов, в котором скромность — это зло, благоразумие — глупость, а большинство мер, за которые ратуют «серьезные» люди, на самом деле лишь ухудшает ситуацию.