Гламурный фашизм

Таким образом, реализуется пассивное влечение к смерти как трансформация живого в неживое, желание прекратить, возможно мучительное, «здесь и сейчас» существование и стать символом, куском текста в газете, частью истории или даже камнем – памятником себе самому. С другой стороны, оттенки религиозности, присутствующие в культурных настроениях радикальных движений, нередко аналогичны образам потустороннего, загробного мира – совсем другой, новой России, в которой другие порядки, другие люди с другим сознанием.

Латентное же стремление к самоубийству присутствует постоянно и обнаруживается в повсеместном желании растворения своего «я» в чужом «мы». У революционеров нет ничего своего, даже никакого mein kampf, только «наша борьба» и «наши будущие победы». Растворить свой одинокий страх в коллективном мужестве, свою непривлекательную внешность в привлекательном для видеофокуса строю молодых и цветущих, несогласных, отрицать слабое «я» для созидания силы оппозиционного движения.

Нет никакого международного терроризма в реальном мире. Только отчаянное желание людей и сообществ прожить их жизни так, как они хотят их прожить, а не так, как того хотят Путин, или ястребоносый Буш, или ФБР-ный Керри заставляют их прожить. Аллах акбар!115
Эдуард Лимонов (Савенко), лидер НБП

Россия стоит на взаимоисключающих культурных традициях: на славянской, скандинавской, ордынско-византийской, традициях дикого поля. Так вот, носителей скандинавской традиции здесь меньшинство, не более пяти процентов. Вот ради этих пяти процентов стоит здесь жить92.
Валерия Новодворская, лидер движения «Демократический союз»

Русский человек ни за что на свете не станет раздельно собирать мусор. <…> В двух микрорайонах Москвы пробовали уже проводить эксперимент по раздельному сбору мусора. Привезли контейнеры с четырьмя дырками, но народ валил в контейнеры все подряд, и контейнеры убрали. Потому что папуасы, потому что дикая страна, потому что от моря до моря88.
Валерий Панюшкин, журналист

Будем ли мы производить оружие? Конечно, будем. Будем вести войны. Но не такие, как прежде, не фронт на фронт. Наши будут просачиваться на их территории, знакомить людей с нашим образом жизни и идеями, и самые здоровые и сильные из них станут нашими, нашей нацией. А потом будут вторгаться наши отряды и убивать несогласных58.
Эдуард Лимонов (Савенко), лидер НБП

Условно говоря, население России следует разделить на три неравных категории: люди первого сорта (русский на Руси, татарин в Татарстане), второго (русский в Татарии, татарин на Руси) и третьего (представители народов, не имеющих национальных образований на земле России)55.
Г. Сергеев, автор газеты «Дуэль»

привлекательном для видеофокуса строю молодых и цветущих, несогласных, отрицать слабое «я» для созидания силы оппозиционного движения.
В этом же смысле характерна тенденция отказываться от себя и скрываться за символами, вымышленными именами и ролевыми позициями в организации. Политическая символика, как и любая реклама, поверхностная демонстрация жизни, никогда не связана с товаром и изображает отсутствующее. Все эти звезды, ирокезы, вздернутые кулаки и милитаристские прикиды, средства причастности к движению вплоть до погружения в коллективное бессознательное – жертва не только измененной телесности, но и всего себя во имя публичного выражения заданных кем-то идеалов.
Таким образом, реализуется пассивное влечение к смерти как трансформация живого в неживое, желание прекратить, возможно мучительное, «здесь и сейчас» существование и

истории или даже камнем – памятником себе самому. С другой стороны, оттенки религиозности, присутствующие в культурных настроениях радикальных движений, нередко аналогичны образам потустороннего, загробного мира – совсем другой, новой России, в которой другие порядки, другие люди с другим сознанием.
Навязчивое стремление к новому скрывает суицидальную склонность. Смерть и изменение тесно переплетены в области сновидений, поскольку смерть и является самым радикальным изменением жизни. Мотив сна двойственно присутствует в культурной жизни революционеров. С одной стороны, сон является наиболее распространенной метафорой окружающей действительности, от которой нужно пробудиться для последующей борьбы. Мир это ложь и иллюзия. Все элементы искаженной реальности, мешающие обывателям «осознать все как есть», сводимы примерно к следующе

Латентное же стремление к самоубийству присутствует постоянно и обнаруживается в повсеместном желании растворения своего «я» в чужом «мы». У революционеров нет ничего своего, даже никакого mein kampf, только «наша борьба» и «наши будущие победы». Растворить свой одинокий страх в коллективном мужестве, свою непривлекательную внешность в