Ты знаешь, существовал обычай, что преступнику, сорвавшемуся с петли, даровали жизнь.
– Глупый обычай, – ответил я. – Или не надо начинать, или, если уж есть за что, то пусть он сорвется десять раз, а на одиннадцатый все-таки должен быть повешен. При чем здесь случай и при чем здесь романтика?