Не шипи

— Естественно, ей же нечем моргать, это тебе не ящерица.

— В смысле нечем? — Антон косится на свою черную подружку, которая так и продолжает за ним наблюдать. — У них нет век?

— Есть, они прозрачные и всё время на глазах.

Голоса становятся всё громче и отчетливее, они приближаются, и уже можно различить отдельные слова: «здесь», «никого», «взял» — без общего смысла. Не отрывая взгляда от арсеньевского лица, Антон оттягивает его трусы под мошонку, высвобождая член, мягко обхватывает его кольцом пальцев. Арсений смотрит вниз, где от плавного движения руки показывается головка с поблескивающей от смазки щелкой, и закусывает губу.

Он едва не дрожит от удовольствия из-за такого простого жеста и всё равно лезет к Антону в трусы, но тот останавливает его свободной рукой и качает головой. Ему хочется, чтобы Арсений не отвлекался, чтобы тот прочувствовал всю остроту момента: их в любой момент могут застукать. Тот тормозит, будто не зная, что делать, но когда Антон проводит пальцами у самой головки, то выдыхает и закрывает себе рот собственной ладонью.

Но ты письку к носу не подтягивай, это не то же самое, Шаст.

Сабуров, он из телхинов, то есть может менять внешность. Насколько я знаю, он этим не злоупотребляет, но будь в курсе. К Регине Тодоренко не рекомендую подходить близко, она не злая, но ее бабка была гидрой, так что ее дыханье ядовитое.

Нельзя спрашивать об этом так прямо, мы же не в деревне.

— Мы в моей комнате.

— Да, на помойке, но не в деревне.

— Вы дружите дольше.

— Его члена не было в моей жопе.

всем нам нужна любовь, я так думаю. Не обязательно как у нас, но родительская там, дружеская, хоть животных домашних любить можно, без любви же никуда. Да, это не еда или воздух, без нее можно жить, только это не жизнь.

С этими мыслями он ложится спать снова, потому что спать — это тема, это прикольно, лучший способ переждать унылый период.

Сам обуться сможешь, ебалдей? — уточняет Арсений.

— Я не ебалдей, — бубнит Антон и, шлепая босыми ногами по холодному кафелю, идет к табуретке, около которой остались его кроссовки.

— А как тебя называть?

— Хотя бы хуесос.

«давай, пожалуйста, не будем — но если будем, то давай».