Стихи. Часть 4

Бог сохраняет все; особенно - слова прощенья и любви, как собственный свой голос.

Покажутся такими милыми.
Да. Лучше поклоняться данности С короткими ее дорогами, Которые потом До странности Покажутся тебе Широкими, Покажутся большими, Пыльными, Усеянными компромиссами, Покажутся большими крыльями, Покажутся большими птицами.
Да. Лучше поклоняться данности С убогими ее мерилами, Которые потом, По крайности, Послужат для тебя перилами, (Хотя и не особо чистыми), Удерживающими в равновесии Твои хромающие истины На этой выщербленной лестнице.

Переживи всех. Переживи вновь, Словно они -- снег, Пляшущий снег снов. Переживи углы. Переживи углом. Перевяжи узлы Между добром и злом. Но переживи миг. И переживи век. Переживи крик. Переживи смех.
Переживи стих. Переживи всех.

Как жаль, что тем, чем стало для меня твое существование, не стало мое существованье для тебя.

Увечны они, горбаты, голодны, полуодеты, глаза их полны заката, сердца их полны рассвета.

Как жаль, что тем, чем стало для меня твое существование, не стало мое существованье для тебя.

Моя свеча, бросая тусклый свет, в твой новый мир осветит бездорожье. А тень моя, перекрывая след, там, за спиной, уходит в царство Божье. И где б ни лег твой путь: в лесах, меж туч - везде живой огонь тебя окликнет. Чем дальше ты уйдешь - тем дальше луч, тем дальше луч и тень твоя проникнет! Пусть далека, пусть даже не видна, пусть изменив - назло стихам-приметам, но будешь ты всегда озарена пусть слабым, но неповторимым светом. Пусть гаснет пламя! Пусть смертельный сон огонь предпочитает запустенью. Но новый мир твой будет потрясен лицом во тьме и лучезарной тенью.

Ты знаешь, с наступленьем темноты пытаюсь я прикидывать на взгляд, отсчитывая горе от версты, пространство, разделяющее нас.
И цифры как-то сходятся в слова, откуда приближаются к тебе смятенье, исходящее от А, надежда, исходящая от Б.
Два путника, зажав по фонарю, одновременно движутся в уме, разлуку умножая на зарю, хотя бы и не встретившись в уме.

... в такую ночь Ворочаться в постели Приятней,
чем стоять На пьедесталах.

Плывет в тоске необьяснимой среди кирпичного надсада ночной кораблик негасимый из Александровского сада, ночной фонарик нелюдимый, на розу желтую похожий, над головой своих любимых, у ног прохожих.
Плывет в тоске необьяснимой пчелиный ход сомнамбул, пьяниц, в ночной столице фотоснимок печально сделал иностранец, и выезжает на Ордынку такси с больными седоками, и мертвецы стоят в обнимку с особняками.
Плывет в тоске необьяснимой певец печальный по столице, стоит у лавки керосинной печальный дворник круглолицый, спешит по улице невзрачной любовник старый и красивый. Полночный поезд новобрачный плывет в тоске необьяснимой.
Плывет во мгле замоскворецкой, пловец в несчастие случайный, блуждает выговор еврейский на желтой лестнице печальной, и от любви до невеселья под Новый Год, под воскресенье, плывет красотка записная, своей тоски не обьясняя.