Что нам в них не нравится

В добродушном русском народе разлито вместе с тем огромное количество злобы. Злоба эта — не оформленная. Это не есть нечто, имеющее определенные контуры и границы. Эта злоба имеет свои причины, но нельзя сказать, чтобы она преследовала определенные «цели». Просто — злобствование. Причем злоба сия крайне обманчива и коварна. Кажется, все хорошо, все рады, довольны и смеются. Не доверяйтесь этому. Через минуту произойдет «нечто», невидимая богиня раздора бросит на стол пирующих свое яблоко… и пошла писать губерния. И все грызутся, запустив зубы в шерсть соседа, и рвут, рвут, рвут в клочья «братское» мясо. Почему, отчего? В сущности, сего никто не знает. В оправдание своего бешенства мы приводим сто тысяч причин, причем все друг друга исключающие. Один сатанел, мол, потому-де, что еще не ввели социализм; другой — потому, что «слишком рано» отменили крепостное право. И так далее — в этом бескрайном стиле. Причина здесь, конечно, не в «причинах», а в злости. Почему-то накопляются под спудом эти ручейки злобы

О, конечно, я не хочу этим сказать, что нельзя быть бедным и вместе с тем гордым, как испанец. Конечно, можно; но такие люди, ведь это — порода, находящаяся в родстве с Дон-Кихотом. Один Дон-Кихот — это прекрасно; для него всегда найдется «в сердце уголок»; но тысяча дон-Кихотов — национальное бедствие!

а наоборот, полагаю, что это равенство есть по существу нелепость; и что разумное положение наступит только тогда, когда каждый гражданин будет «зарабатывать» себе права так же, как ныне зарабатывает свое состояние.

С другой стороны, общее мнение всех соприкасавшихся с этим делом сводилось к тому, что евреи не приносили никакой пользы в армии. В былое время они слыли в армии элементом «комическим»; в последние же годы (с начала XX века) стали силой явно опасной, ибо вели революционную пропаганду в войсках.

Украинская идея (идея распри, раздора, идея бифуркации единых русских крови, языка и культуры) задержала сваривание южно- и северно-русских особенностей в единый русский тип, то есть работу, над которой трудился Петрополь. С тех пор, как Петроград деградировал из ранга столицы, каковой опять стала Москва, история попятилась назад

Мало кто дает себе отчет, издеваясь над депутатами, запускающими друг в друга чернильницами и пюпитрами, — какую поистине громадную услугу эти смешные чудаки оказывают в некоторых странах своим согражданам. Пока спорят, ругаются и даже дерутся в парламентах, пулеметы молчат

Так как с большевиками таких «общих истин» у нас не было, то, значит, и спорить нельзя было. С ними можно было только драться. И дрались. Кто оказался сильнее, тот покорил себе другого, покорил физически, но не логически. Для того, чтобы оказалось возможным «логическое покорение», нужно было, чтобы сама жизнь выбила из большевистских голов заполонившую их дурь.