Жданов

В начинавшейся холодной войне советская сторона вполне успешно отбивала первые информационные атаки противника. В январе 1948 года Госдепартамент США совместно с министерствами иностранных дел Великобритании и Франции издал сборник документов «Нацистско-советские отношения: 1939—1941», в котором СССР изображался агрессором, одним из виновников развязывания Второй мировой войны. (Заметим, как стар этот доживший до наших дней приём борьбы за умы.) Тогда реакция Кремля последовала незамедлительно, и Совинформбюро уже в феврале подготовило и опубликовало ответ, названный «Фальсификаторы истории». При этом умело использовались документы о неблаговидном поведении западных элит и их отдельных представителей, в частности Трумэна, в отношениях с Гитлером. Основанные на этих материалах публикации в феврале — марте 1948 года появились во всех газетах СССР, но, главное, 27 апреля 1948 года руководитель Сов-информбюро Борис Пономарёв уже докладывал Жданову об итогах мероприятий по распространению «Фальсификаторов истории» на Западе и в мировых СМИ. Во Франции только редакция «Юманите», газеты французской компартии, обеспечила распространение пятисот тысяч экземпляров. В США и Великобритании советский ответ продвигать было сложнее, но тем не менее за два месяца там было распространено несколько десятков тысяч экземпляров, не считая публикаций в газетах.

Результаты разбирал лично Жданов, вызывая «на ковёр» секретарей обкомов. По его мнению, типичный нерадивый секретарь предпочитал руководить по «упрощённой системе», суть которой он формулировал так: «Есть 50 райкомов и 2200 колхозов, а у этих колхозов есть председатели. Так вот, время от времени вызывают в 50 райкомов 2200 председателей колхозов — и благодать будет. Никаких партийных ячеек не нужно, никаких партийных организаций не нужно создавать, действовать только через председателя колхоза… Если руководство будет опираться только на председателя колхоза, то он будет благодушную картину создавать при всех условиях, потому что ему своя жизнь дороже, выговор от секретаря райкома очередной получать не хочется, и он представляет дело в несколько выгодном свете, всё это будет суммироваться секретарями, и это блюдо в концентрированном виде подаётся секретарю обкома. Отсюда благодушие обкома»{516}.

«Вы в своей работе по проведению линии обкома опирались на 2200 человек вместо того, чтобы опираться на 200 тысяч человек. И с этой точки зрения вы есть человек мелкий, руководитель мелкий, ибо крупный человек считает в области не на сотни, а на десятки тысяч»{517} — так распекал наш герой первого секретаря Чкаловского (Оренбургского) обкома 38-летнего Георгия Денисова.

Роль Жданова как руководителя блокадного города и одного из высших государственных деятелей СССР в годы войны до сих пор должным образом не оценена потомками. В Петербурге стоит памятник Маннергейму, убивавшему ленинградцев блокадой. Памятника Жданову, создававшему Дорогу жизни, в городе нет.

Примером организационной деятельности Жданова в блокаду является и такой специфический орган, созданный Ленинградским горкомом ВКП(б), как Комиссия по рассмотрению и реализации оборонных предложений и изобретений, — на нужды обороны был мобилизован весь интеллект ленинградцев, и рассматривались, просеивались всевозможные предложения, способные принести хоть малейшую пользу осаждённому городу. Академик Абрам Фёдорович Иоффе, выпускник Санкт-Петербургского технологического института, «отец советской физики» (учитель П.Л. Капицы, И.В. Курчатова, Л.Д. Ландау, Ю.Б. Харитона), писал: «Нигде, никогда я не видел таких стремительных темпов перехода научных идей в практику, как в Ленинграде в первые месяцы войны»{406}. Из подручных материалов изобреталось и тут же создавалось практически всё — от витаминов из хвои до взрывчатки на основе глины. А в декабре 1942 года Жданову представили опытные образцы доработанного в Ленинграде пистолета-пулемёта Судаева, ППС, — в блокадном городе на Сестрорецком заводе впервые в СССР начали производство этого лучшего пистолета-пулемёта Второй мировой войны.

Тем ценнее свидетельство такого очевидца — обратим внимание, как Жданов не только сразу понимает значение сложного технического проекта, ещё не вполне ясного даже для многих флотских руководителей, но и практически на ходу прикидывает, где взять ресурсы и оборудование для его реализации. Необходимый кабель был продуктом для тех времён достаточно сложным и дефицитным, а требовалось его на эти цели до тысячи километров! Ленинградский завод «Севкабель» не успевал справляться с таким заказом. Но весной 1941 года ещё можно было попытаться успеть, купив недостающее у «тех же» немцев, от мин которых и готовили размагничивание кораблей…

В первой половине 1941 года выпуск военной продукции вырос по сравнению с 1937 годом в четыре раза. Появилось множество образцов новой военной техники всех видов. И Андрей Жданов к этому прямо причастен. За такие заслуги положено ставить памятники — Жданову здесь не досталось и памяти. В последние десятилетия публицисты и историки с восклицаниями и придыханиями всячески исследовали и разглядывали несколько абзацев, мимоходом брошенных нашим героем по поводу творчества одной из поэтесс. На этом фоне действительно значительная деятельность Жданова, повлиявшая на судьбы сотен миллионов в самый роковой момент нашей истории, и ныне остаётся абсолютно неизвестной.

Голосование прошло 14 и 15 июля 1940 года. Из кандидатов, не вошедших в Союз трудового народа Эстонии, успели и смогли выдвинуться только несколько человек. При этом само голосование было самым демократичным за всю историю Эстонии: в выборах приняли участие свыше 80 процентов жителей, заметно больше, чем когда-либо ранее (на треть больше, чем в 1938 году, когда диктатор Пяте организовывал выборы в свой парламент). 92,9 процента от числа голосовавших высказались за просоветский Союз трудового народа Эстонии.

Через два года, уже после оккупации республики германскими войсками, эстонские коллаборационисты в захваченных архивах тщательно исследуют документы по выборам июля 1940 года и вынуждены будут признать, что подавляющее большинство эстонцев действительно проголосовало за советский путь. Обнаружится лишь незначительное количество испорченных бюллетеней, в частности на одном будет надпись: «Жданов со своей бандой, вон из Таллина и со свободной земли Эстонии!»

Судя по конспекту, большое внимание Жданов уделил и смежной теме, которую он назвал «О моральной чистоте и моральном разложении». В записях в нескольких местах встречаются фразы «барский характер», «о личном и общественном поведении», слово «быт». В материалах, собранных для Жданова под грифом «Не подлежит разглашению», содержится отчёт ревизионной комиссии о результатах проверки в Оренбургской области за 1936-й и первую половину 1937 года, в результате которой было выявлено, что общий ущерб, причинённый членами облисполкома, «определяется минимальною суммою 387 000 рублей». Отдельно подчёркивалось то, что эти лица и не думали скрывать своих материальных возможностей, устраивали шумные пьянки, раздавали деньги в качестве «чаевых» незнакомым людям, «как богатый дядюшка». «Барский характер» и «богатый дядюшка» — это определения Жданова, человека в быту скромного, которого такие уже распространённые симптомы партийных начальников искренне возмущали.

В материалах Жданова по Оренбургской области изложены и такие факты: председатель Оренбургского исполкома Васильев за счёт средств облздравотдела закупил в Азово-Черно-морском крае вина в бочках на сумму 49 тысяч рублей, затем вино разливалось в бутылки с этикеткой «Вино аптекоуправления» и реализовывалось через аптеки области. Эта «предпринимательская» деятельность чиновников приносила им неплохие дивиденды.

Именно в Ленинграде, возглавляемом Ждановым, в 1935 году был создан Всесоюзный НИИ телевидения, где разрабатывали первые образцы отечественной телетехники. В 1938 году Ленинград начал производство первых в нашей стране серийных телевизоров ТК-1, а в сентябре того же года, тоже впервые, началось регулярное вещание ленинградского телецентра — одного из первых в Европе и мире. Эти начальные шаги советского телевидения были прерваны мировой войной и блокадой Ленинграда.

Конфуз для почитателей финского маршала: Андрей Александрович Жданов никогда не служил в артиллерии 6-го кавалерийского корпуса Маннергейма на Румынском фронте, не знал ни генерала Приходкина, ни ефрейтора Полищука, а Шадринскс его 139-м запасным пехотным полком располагался чрезвычайно далеко от Кишинёва. К ответственной встрече готовился и читал характеристики спецслужб не только Маннергейм. Судя по всему, советские компетентные органы подготовили для Жданова самую детальную «ориентировку» на главу Финляндии, и неожиданное Жданове кое «признание» в армейской службе под началом Маннергейма было тщательно продуманным мероприятием. Старый маршал три десятилетия спустя не мог помнить каждого младшего офицера своего корпуса. Не мог он и проверить информацию о «прапорщике Жданове». У советских же спецслужб были в полном распоряжении архивы некогда располагавшегося в Кишинёве штаба 6-го кавкорпуса царской армии. И Жданов, как настоящий разведчик, тщательно выучил «легенду», необходимые детали и фамилии из тогдашнего окружения Маннергейма…

Со слов почитателей Маннергейма, в процессе представлений и приветствий Жданов признался президенту Финляндии, что в годы Первой мировой войны «имел честь служить» в артиллерии кавалерийского корпуса, которым в 1917 году на Румынском фронте командовал Маннергейм. Старый 77-летний кавалерист, генерал-лейтенант Российской империи и маршал Финляндии в ответ тут же предложил выпить за это приятное совпадение, вероятно, руководствуясь справкой разведки о пристрастии советского представителя к «сухому грузинскому вину». Жданов и Маннергейм, оставив своих помощников, уединились в кабинете маршала. Как пишет Вейо Мери, «всего через несколько минут из комнаты, где хозяин уединился со своим гостем, послышались довольный смех и цивилизованный разговор»{472}.