Человек книги. Записки главного редактора

Все наши книги — письма к неизвестному другу. И когда друг откликается — тогда значит, я жива, мы живы.

я подвергся критике Мариэтты Чудаковой, сторонницы взгляда, что мужчина должен быть мужиком, умеющим постоять за себя, защитить свою семью, друзей и т.д.; с ней трудно не согласиться, но, с другой стороны, люди не могут быть и не бывают одинаковыми, а если все будут мужиками, то тогда что — кто кого перемужичит?

Писатель обогащает редактора, совместная их работа — процесс взаимного обогащения

нет учителя лучше, чем опыт, а значит, упор нужно делать на литературу об опыте.

Мой школьный друг продемонстрировал это на примере воспитания внучатого племянника, которого, когда он не слушается и капризничает... устрашают (и это прекрасно действует) директором. «Сейчас, говорят, придет директор и задаст тебе». Следующая инстанция — проректор, затем — корректор. И, наконец, — редактор. «Редакторов почему-то он боится больше всех», — писал не без умысла мой друг.

Не могу забыть, как на второй, кажется, год после окончания института столкнулся с Дитмаром Эльяшевичем в коридоре издательства «Искусство», где я тогда работал в корректорской. Он пришел провести занятие с редакторами и корректорами издательства. Увидев меня, он явно обрадовался и, поздоровавшись, сказал:
— Постойте. А ведь я помню, какую курсовую работу вы писали для меня на втором курсе.
Он на минуту задумался и добавил:
— «Согласование сказуемого со счетным оборотом с числительными два, три, четыре». Так?
— Так, — ответил я, пораженный тем, что он удержал в памяти тему рядовой студенческой работы. А ведь прошло более пяти лет. Правда, трудился я над этой курсовой истово, не жалея ни сил, ни времени. Перечитал тьму произведений классики и современной литературы, выявляя, как писатели согласовывали сказуемое со счетным оборотом, включающим числительные два, три, четыре. К однозначным выводам не пришел, но тенденции все же сумел выявить. Этим, видимо, работа и запомнилась Розенталю. А может быть, для него представлял некоторую ценность сам собранный мною языковой материал.

У слова стоя на часах» (М., 1989

себя самого, свой характер»:

Если бы меня попросили назвать главные черты моего характера, я бы затруднился это сделать. Во мне много противоречий. Я одновременно:

• трудоголик — и лентяй;

• инициативный, деятельный — и пассивный, склонный плыть по течению, ничего не предпринимая;

• скромный — и тщеславный;

• упорный, упрямый — и легко поддающийся влияниям;

• педант, обожающий порядок, — и неряха, из лени палец о палец не ударяющий, чтобы поддерживать порядок повседневно;

• дисциплинированный — и расхлябанный;

• быстро соображающий (схватывающий на лету) — и крепкий лишь задним умом (особенно в споре);

• настойчивый в достижении важной цели — и нерешительный, готовый отступить при столкновении с трудностями, не умеющий противостоять агрессивному или грубому нажиму; за признание за собой последнего отрицательного качества я подвергся критике Мариэтты Чудаковой, сторонницы взгляда, что мужчина должен быть мужиком, умеющим постоять за себя, защитить свою семью, друзей и т.д.; с ней трудно не согласиться, но, с другой стороны, люди не могут быть и не бывают одинаковыми, а если все будут мужиками, то тогда что — кто кого перемужичит? К тому же пожертвовать собой за близких я вполне способен, но считаю, что добиваться своего можно не только мужиковатостью;

• щедрый — и скуповатый, расчетливый;

• неуступчивый, когда это касается исповедуемых принципов, — и больше склонный к компромиссам (к худому миру), чем к доброй ссоре;

• безрассудный — и трусоватый;

• доброжелательный к людям — и равнодушный, безразличный к ним;

• сопереживающий — и черствый;

• склонный к самоедству, готовый покаяться, если чувствую за собой вину, — и с трудом воспринимающий критику.

И не могу сказать, чего во мне больше — хорошего или плохого

«Китайский секрет» Данько, «Солнечное вещество» Бронштейна...

Редактор, который действует только по правилам и рецептам, утрачивает творческую составляющую в своей работе, становится ремесленником.