Метаморфозы

Дом достается и дочь рожденного Фавном Латина,
550 Но не без брани. Война разгорелась вскоре с жестоким
Племенем. Турн свирепел, за жену нареченную гневен.
С Лацием вся вступает в борьбу Тиррения; долго
В бранных тревогах войска добиваются трудной победы.
Каждый помогой извне свою рать увеличить стремится.

Юноши, а у него помещен был на темени дятел,
315 Сам же он в храме стоял, отменно украшен венками

Раз, меж тем как мой вождь вдвоем прохлаждался с Цирцеей,
Мне показала она из белого мрамора образ

Молвил, — получишь ты все!» — и, пыли набравши пригоршню,
На бугорок показав, попросила я, глупая, столько
Встретить рождения дней, сколь много в той пыли пылинок.
Я упустила одно: чтоб юной всегда оставаться!
140 А между тем предлагал он и годы, и вечную юность,
Если откроюсь любви. Но Фебов я дар отвергаю,
В девах навек остаюсь; однако ж, счастливейший возраст
Прочь убежал, и пришла, трясущейся поступью, старость
Хилая, — долго ее мне терпеть; уж семь я столетий
145 Пережила; и еще, чтоб сравниться с той пылью, трехсот я
Жатв дождаться должна и сборов трехсот виноградных.
Время придет, и меня, столь телом обильную, малой
Долгие сделают дни; сожмутся от старости члены,
Станет ничтожен их вес; никто не поверит, что прежде
150 Нежно пылали ко мне, что я нравилась богу. Пожалуй,
Феб не узнает и сам — и от прежней любви отречется.
Вот до чего изменюсь! Видна я не буду, но голос
Будут один узнавать, — ибо голос мне судьбы оставят».

Если бы девственность я подарила влюбленному Фебу.
Был он надеждою полн, обольстить уповал он дарами
135 Сердце мое, — «Выбирай, о кумская дева, что хочешь! —

Все же, троянец, боязнь отреши: исполнится просьба
И элизийский приют, последние мира пределы,
Узришь, мной предвиден, и родителя призрак любезный.
Для добродетели нет недоступной дороги». Сказала,
И показала ему золотую Авернской Юноны
115 Ветвь, и велела ее оторвать от ствола. И послушен
Был ей Эней и узрел владенья огромного Орка,
Видел он предков своих, и предстал ему старческой тенью
Духом великий Анхиз. Тех мест познал он законы,
Также какие грозят ему бедствия в будущих войнах;
120 И по обратной стезе утомленным взбирается шагом,
Кумской Сивиллой ведом, коротал он в беседе дорогу

Он, — когда бы не рост и не лик совершенно лазурный, —
Акидом был. В самом деле уже превратился мой Акид
В реку: доныне поток сохранил свое древнее имя».

Я пламенею, во мне нестерпимый огонь взбушевался, —
Словно в груди я ношу всю Этну со всей ее мощью,

Глаз во лбу у меня единственный, величиною
Вроде большого щита. Что ж? Разве великое солнце
В мире не видит всего? А глаз его круглый единствен.

На запрокинутый лоб и, как лес, затеняют мне плечи.
Ты о щетине густой, на всем моем теле торчащей,
Дурно не думай, затем что без зелени дурны деревья;
Конь — коль на шее его золотая не треплется грива;
Птиц покрывает перо; для овец их шерсть — украшенье.
850 Муж красив бородой и колючей щетиной на теле.