Шрамы на память (прод. фф «Тремор и травмы»)

В темноте демонам нравится. Они поднимают радостный вой и лязгают клыкастыми пастями в ожидании свежей наживы.

Я не искал его. Телефон стал вечно недоступен, а за вещами он, разумеется, не вернулся. Я запретил себе думать, запретил углубляться в воспоминания, запретил себе неосознанно искать в толпе глазами знакомое лицо. Просто наступил на хребет собственным желаниям и чувствам, стянув их в тугой пучок, пока они не иссохли и не выцвели окончательно. Любовь, когда-то давно согревающая сердце, превратилась в сильнейший яд, который только чудом не добил меня. Он пропитал организм насквозь, распространился, проник под кожу, впитался в самые потаенные углы и застыл расплавленным свинцом где-то глубоко внутри. Не исчез, не испарился. Избавиться от него окончательно никак не получалось, поэтому я просто предпочел забыть.

ты - мои больные раны
ты - моё больное "я"

Идиотская привычка в любом случае ожидать исключительно плохого исхода и только дурных новостей.

Я стал наркоманом, который ловил кайф от собственных страданий, от того, что моя же память тянула меня все глубже и глубже, заставляла захлебываться, рвала на части, резала по живому и методично выкручивала вену за веной.

Воспоминания стали болотом, которое тянуло меня все глубже, а собственный разум превратился в клетку, из которой не было выхода.

Нельзя жить прошлым. Особенно неприятным, ледяным, медленно вытягивающим твою душу, капля за каплей, пока ты сам, неосознанно, собственными воспоминаниями подкармливаешь его снова и снова. Но только оно не насытится никогда. Пока все не заберет, не распустит на нити, до молекул, до самых ничтожных атомов не разберет. И не оставит тебя однажды, опустошенного и обессиленного, в оглушающей своей тишиной пустоте, которая пронзительно смотрит такими знакомыми зелеными глазами. Когда захочешь вздохнуть – а не сможешь. Когда захочешь выбраться, но ступени под ногами окажутся лишь незримым бестелесным миражом, который ты сам и выстроил своей непреодолимой тоской и апатией. Когда уже не сможешь отличить реальность, пусть горькую, пусть опостылевшую своей несправедливостью и ложью от фантомов. Пускай манящих, пускай таких желанных, таких необходимых, но всего лишь призраков – туманных, безжизненных и безжалостных. Они не щадят и не берут пленных. И пока ты можешь противиться им – ты жив.

Нельзя жить прошлым. Особенно неприятным, ледяным, медленно вытягивающим твою душу, капля за каплей, пока ты сам подкармливаешь его, неосознанно, собственными воспоминаниями снова и снова.

Нельзя жить прошлым. Особенно неприятным

люди такими быть не могут

Такая преданность не для нас. Можно сколько угодно приносить себя в жертву, клясться в любви и верности, класть собственную душу на эшафот, но обязательно найдутся те, что решат, что лезвие топора слишком тупое, а палач неминуемо промахнется. И вместо быстрого избавления, останется только беспомощно трепыхаться в предсмертной агонии на глазах у сотен любопытных зевак.